Книга Внуки Тантала, страница 80 – Кеннет Дун

Как назло на следующий день после пожара пошел дождь и не прекращался несколько суток, превратив калифорнийский пейзаж в смесь строительного карьера и тропических болот. Примчалась Аманда и организовала перевод Лекси в частную клинику в Лос-Анджелесе с роскошной отдельной палатой и лучшим специалистом по ожогам. Со мной она едва поздоровалась, но посмотрела так, что, если бы взгляды могли испепелять, я бы сразу превратился бы в факел, несмотря на проливной дождь.

Пока официальные обвинения никому не были предъявлены. Пожар был признан несчастным случаем, поскольку никто, даже Лекси не мог вспомнить, как именно он начался. Кража гроба отца из семейного склепа не считалась преступлением. Что касается гибели Габи, то никто не мог понять, почему она оказалась наверху башни в покоях Торна. Услышав всю историю, следователь предположил, что отец мог назначить ей там личную встречу, чтобы обсудить ситуацию с наследством после окончания ритуала. Габриэла зашла в храм вместе со всеми, попала под воздействие наркотика, но затем пошла наверх, где и заснула, не заметив начала пожара. Когда до нее добрался огонь, она уже была мертва от удушья.

Полицейские могли бы предъявить обвинение в распространении наркотиков, но огонь уничтожил все следы. Члены общины, в том числе и довольно влиятельные, наотрез отказались о чем-либо свидетельствовать. Более того – некоторые продолжали там жить, поскольку официально «Собранный путь» никто не закрывал, он находился на частной земле. Лэнгхорн, придя в себя, обложился адвокатами и тоже практически не покидал огороженную территорию. Зато офис Кастерса мгновенно ликвидировался, словно его никогда и не было.

Что касается самого Торна, то он наконец вернулся в отчий дом. За ним приехала миссис Торн, сообщив, что забирает пасынка из больницы и вызовет ему лучшего нервного специалиста из Лос-Анджелеса.

Не зная, к какому делу себя пристроить, я оставался в своей квартире и пил виски, глядя как дождь с остервенением моет окна в моей гостиной. В контору ходить совершенно не хотелось, я даже предложил мисс Пиблз взять отпуск на неделю за счет агентства, но она решительно отказалась, заявив, что будет как прежде принимать звонки и уговаривать клиентов перенести встречи.

В конце концов, рабочий энтузиазм калифорнийского ливня и на меня подействовал вдохновляюще, так что я решил прибраться в квартире, пропылесосить все углы, вымыть пол и протереть от пыли книжные полки. Какой-то психиатр мог бы заявить, что я таким образом пытаюсь отвлечься от скорби, но на самом деле, я без удивления констатировал, что у нас с Габриэлой в любом случае ничего бы не получилось.

Мы совершенно не подходили друг другу. Все дело в том, что она была неряхой. Не грязнулей, а именно неряхой, причем, в той степени, которая казалась мне почти невыносимой. Я же, на ее взгляд, был клиническим педантом, чем также ее очень раздражал.

Это было выше моего понимания, как женщина на такой ответственной работе, где порядок и чистота являются ключевыми факторами спасения человеческой жизни, может столь неорганизованно вести себя дома. Войдя в квартиру, Габи бросала плащ и шляпку на первый же попавшийся стул. Когда она раздевалась, вещи летали по спальне, и она их никогда не собирала, только выхватывала из кучи тряпья что-то чистое, небрежно гладила, а остальное просто сгребала в корзину для прачечной. Единственное, к чему Габриэла относила серьезно – это к состоянию своей униформы. Наверное, последние ресурсы для поддержания порядка у нее расходовались на работе, а после смены она мгновенно отключала все тумблеры контроля.