Книга Двойная ошибка, страница 34 – Дмитрий Пасека

Он откупорил бутылку полусухого белого «Шардоне», любимого Мари, и разлил его по бокалам. Она быстро сделала легкую закуску, положив на тарелки оливки, сыр, зелень и наломав багет руками. Они уже закусывали вино, немного успокоившись от первых минут сумбура и тревоги. Утренняя неприятная ситуация постепенно уходила на задний план, а в них снова разлились вместе с вином теплота, спокойствие и некое упоение друг другом. Им было хорошо вдвоем, и они это знали. Так бывает, когда не надо лишних фраз и движений, а просто хорошо сидеть рядом и молчать. Этого достаточно для счастья. Пускай ненадолго.

Выпив принесенную Филиппом бутылку, они не остановились, Мари достала из холодильника вторую, и она продолжила их вечер. От тревоги не осталось и следа, хотя в разговоры иногда приходили темы работы, но хмель не давал напряжению шансов. Усталость и нервное напряжение, однако, сказались на Мари, и она задремала, прижавшись к Филиппу, приобняв его рукой. Он бережно, как только мог, перенес ее на кровать, положил, не раздевая, и накрыл пледом, погладив нежно по волосам. Посидел немного рядом, затем почему-то резко встал и решил оставить это милое спокойствие до утра в одиночестве. Ему вдруг захотелось к себе домой, он не понял, что его тянуло туда, может, возникшая откуда ни возьмись возможность наконец завершить то, ради чего он решился на кражу.

Он решил пройтись ночным городом, чтобы избавиться от хмеля, чтобы тот не помешал работать. На путь он затратил около получаса, ведь их квартиры находились в соседних районах. Филипп мог идти даже в темноте, фонари ему были не нужны, настолько хорошо он знал эти улочки и проспекты.

Придя домой, он сел за текст и проработал часа три, пока сон не склонил весы в свою сторону. Большое количество алкоголя, выпитого за день, сказывалось. Он погасил лампу на столе и, быстро раздевшись, нырнул под одеяло. Не прошло и минуты, как он уже спал.

Филипп был искренне рад выходным, которых он так долго ждал. Проблема поиска работы не давала ему вздохнуть почти две недели, что делало уик-энд еще более желанным. Утро субботы складывалось просто идеально: солнечный день и чудесный кофе, который даже не пригорел и не замарал плиту своей бурной кофейной страстью к выкипанию.

Нотка грусти все-таки зашла в этот день – Мария звонила на неделе, напоминая, что на выходных им нужно будет съездить к родителям на кладбище. Мария всегда относилась чуть теплее и заботливей к родителям, чем Филипп.

Пьер, отец, был достаточно строг к сыну: постоянно напоминал, что Филипп должен быть сильным и уметь держать удар. Филипп часто отмечал, что Пьер зачастую к ученикам был снисходительнее, чем к нему. Единственное, что отличало его от других отцов той же выправки, – он говорил все это исключительно по отношению к сыну: «Филипп, будь сильным. Не для других, для себя». Возможно, это и придавало сил мальчику двигаться дальше, даже когда это очень непросто, но недостаток любви наложил тень на характер еще юного Филиппа, оставив горький осадок после кончины отца. Пьер почил в неплохом возрасте, ему было 66 – рак печени. Привычка топить грехи на дне бутылки не спасла его ни от печалей, ни от мирного упокоения.

Мать Филиппа, Клеменс, тяжело переживала смерть мужа, которого любила всем сердцем. Она прощала ему порой весьма неприятные вещи – ошибки, за которые он молил прощения и получал его. Клеменс всегда была переполнена любовью к окружающим и чрезмерно опекала Филиппа, чем всегда раздражала отца. Будто мать сделает из него нытика и неумелого белоручку, который не сможет о себе позаботиться. Благо Филипп оправдал надежды обоих, так и не став маменькиным сынком и не превратившись в безэмоциональный кусочек брускетты. После смерти Пьера мать Филиппа направила всю свою любовь на единственного человека, которого любила больше всех на свете, даже больше мужа, дочери и себя самой, – Филиппа. Она всеми силами старалась не душить его избытком внимания, отчего часто грустила ночами. Клеменс почила спустя шесть лет после мужа. Ее дневник, который нашел Филипп, отдавал печалью с пожелтевших страниц. На последней была лишь одна фраза: «Тебе не придется больше ждать, я скоро вернусь к тебе». Она была написана за неделю до смерти Клеменс и адресована Пьеру, которого она не переставала любить даже спустя годы после его смерти.