Книга Заживо погребенный, страница 38 – Арнольд Беннет

— Элис, я пойду пройдусь, — сказал он, надев идеально начищенные штиблеты.

— Очень хорошо, душка, — ответила она, сосредоточенная на своей работе. — Обед как всегда.

Она не требует, чтоб он держался за ее юбку. Он у нее есть. Она в нем уверена. И с нее довольно. Порой, как женщина простая, вдруг получившая в наследство жемчужное ожерелье, она, так сказать, вынимает его из шкатулки, разглядывает, опять кладет на место.

У калитки он помешкал, раздумывая: налево ли пойти, к Главной улице, или направо, к Оксфорд-роуд. И он пошел направо, хоть и налево было б тоже очень даже хорошо. На пути встречались ему одни служанки, да рассыльные. Девушки в белых чепцах терли дверные ручки, окна, либо неслись по улице, как беглые монашки, либо в нежной задумчивости смотрели из окон. Мальчишки вечно запрыгивали, спрыгивали с дрожек, или с велосипедов, развозя еду-питье с такой поспешностью, как будто Патни — осажденный лагерь. Все это было безумно увлекательно и таинственно, особенная же таинственность заключалась в том, что возвышенные, избранные особы, ради которых из кожи вон лезли все эти мальчики и девочки, пребывали вечно незримы. А вот и газетный киоск, и, как всегда, Прайам понаслаждался анонсами. Сегодня, например, «Дейли Иллюстрейтед» не сулил ничего, кроме «Портрета мальчика двенадцати лет, весом в двести килограмм», «Рекорд» страстно шептал: «Что сказал немец Королю. Особый выпуск», «Джернал» вопил: «Блистательная победа Суррея», а «Курьер» орал: «Неписанный закон Соединенных Штатов. Опять скандал».

Ни за какие коврижки не стал бы он заглядывать в сами эти органы; он и по анонсам легко мог судить о том, какие такие вчерашние чудеса почему-то упустил почтенный «Телеграф». Но вот в «Файнэншиал Таймс» он увидел: «Ежегодное собрание компании Кохун. Бурные сцены!» И он купил «Файнэншиал Таймс», и сунул в карман — для жены, учитывая, что у нее интересы в пивоварне Кохунов, и, возможно, явится желание взглянуть на этот их отчет.

Пересекши Саут-Уэстерн-роуд, он попал на Аппер-Ричмонд-стрит — улицу, которая всегда развлекает его и умиляет. Это — улица контрастов. Известно, что немного лет тому назад, то была священная улица, где ступали только избранные ноги, где каждый дом, крещенный собственным именем, стоял в собственном саду. Ныне же, благодаря усилиям энергических людей, на ней выросли церкви, красные, большие, с гигантскими колоколами, и магазины, где продаются ткани и одежда, где вы приобретете блузку за шесть шиллингов одиннадцать пенсов, и ателье фотографов, и банки, и табачные лавки, и конторы аукционистов. И все-все виды омнибусов бегут по ней. И, как ни странно, она, при всем при том, хранит свою задумчивость и гордость. Везде, где только выдастся местечко, — гигантские плакаты, сплошь посвященные еде и развлеченьям.

Вот восьмифутовый окорок, с которым не управиться за месяц целому полку; косматые, свирепые быки глядят с гигантских чайных чашек, в тревоге, что мясник их не заметит; бутыли пива плюются пеной, способной утопить почтовые суда, — вот и они, очень кстати, на плакате тут же, рядышком; а дальше — сорок сороков декохтов, какие придадут вам силу. А еще дальше, метров через пятьдесят после зазывов на гастрономические оргии, с английским здравомыслием вам предлагают средства от несварения желудка, таких масштабов, что и мастодонта, ненароком сглотнувшего слона, от них немедля пронесет. Дальше — вам предлагают развлеченья. Поразительно, какое множество дворцов сулит вам одну и ту же радость дважды в один и тот же вечер! Поразительно, какую важную роль может играть количество! Достоверное утверждение, что некто свершил нечто неким образом тысячу и один раз без передышки, размещено по всей Ричмонд-стрит, в твердой надежде, надо думать, что вы немедля ринетесь смотреть на тысячу первое свершение. И все эти свершения охарактеризованы вдобавок как оригинальные и новые! Редкие пробелы на стенах отданы благотворителям, готовым поделиться с вами сигаретами по номинальной цене — пенни пачка.