Книга Заживо погребенный, страница 36 – Арнольд Беннет

И он заплатил по счету под ее зорким, мудрым взглядом, ухитрившись от этого взгляда утаить точные размеры чаевых; а потом, в гардеробе украдкой сунул шестипенсовик богатому и жирному малому, присматривавшему за его тростью и шляпой. (Удивительно, как это разумное око все подобные операции мигом превращало в сплошную глупость!) И вот они молча побрели по длинным коридорам, мимо холлов, к выходу во двор. И сквозь стекло портала в глаза Прайму Фарлу ударил блик на мокром макинтоше извозчика. Шел дождь, да еще какой. Под стекло не заливало, но било, как литаврами, а посреди двора образовался пруд, и в нем плескалось несколько пролеток. Всё — конские крупы, шляпы извозчиков, их кепки, красные лица — всё сверкало, струилось и лоснилось под летним яростным дождем. Сказано, что география определяет историю. В Англии, и в Лондоне особенно, погода — главный двигатель истории. Под такой дождь не сунешься — разве что под давлением строжайшей необходимости! Стоишь под навесом — так уж стой!

И он был рад, глупо, нелепо рад.

— Это ненадолго, — заметила она, глянув в черное небо, чуть ясневшее к востоку.

— А что, если нам выпить чаю? — предложил он.

Меж тем, они только что покончили с кофе. Но она, кажется, ничего не имела против.

— Ну что ж, — она сказала. — Я всегда в это время чай пью.

Он глянул на часы.

— Уже почти четыре, — сказал он.

И, с одобрения часов, они пошли и сели в те же кресла в главном холле, на которых сидели в самом начале всего этого приключения. Прайам обнаружил кнопку звонка и заказал китайский чай и пышки. И почему-то мелькнуло у него такое чувство, что вот можно, что называется, начать жизнь сначала. И стало почти весело. Кстати, он вполне мог себе позволить быть веселым, не нарушая приличий, ибо миссис Чаллис, редкая умница, ни разу не упоминала о смертях и о похоронах.

И пока они молчали, и он собирался быть веселым, обаятельным, одним словом, самим собой, миссис Чаллис, спокойно помешивая чай, метнула такую стрелу, от которой у него искры из глаз посыпались.

— По-моему, — заметила она, — нам и кто менее подходящий мог попасться — что вам, что мне.

В первый миг он искренне не понял значенья этих слов, и она увидела, что он не понимает.

— Ну да, — разъяснила она, снисходительно и благосклонно. — Я серьезно. Я насчет хиханек-хаханек не очень. Я что хочу сказать? По-моему, если вас интересует мое мнение, мы друг другу подходим.

Вот тут-то у него искры из глаз и посыпались. И он заметил, как легкий румянец проступил на ее чрезвычайно свежей, нежной коже.

Она потягивала китайский чай, сильно растопырив пальцы.

Он совсем забыл, как они познакомились, забыл, что каждый из них, предполагается, имел вполне определенные намерения, забыл, что не случайно они обменялись фотографиями. Ему и в голову не приходило, что брак навис над ним, как меч. Теперь он этот меч увидел — тяжелый, острый, подвешенный на ужасно тонкой нити. Он дрогнул. Он не хотел ее терять, никогда больше не видеть; но он дрогнул.

— Собственно говоря…. — начал он, и осекся.

— Конечно, для мужчины положенье очень трудное, — продолжала она, теребя пышку, — я очень даже вас понимаю. И с кем-то если, то вы бы правы были. Женщины, большинство, не могут судить, какой у человека характер, как станешь с ними без дальних слов что-то улаживать, сразу ты им и не годишься. Но я не такая. Мне фигли-мигли эти даром не нужны. Я что люблю? Чтоб все было просто, ясно. Мы с вами задумали в брак вступить, что вы, что я. Так чего ж нам теперь друг перед другом притворяться? И даже смешно, нет, правда, ждать, что тебя будут обхаживать, предложение тебе делать, как будто ты никогда мужчину без пиджака не видела! Тут одно: подходят люди друг другу, или же нет. Я вам свое мнение выразила. А вы какого мнения?