Книга Заживо погребенный, страница 72 – Арнольд Беннет

Прайам меж тем готовился сегодня отважно взяться объяснить жене, кто он такой. И уже приближался к роковому мигу. Ее речь на него нагоняла известные сомнения, усугубляла трудность предприятия, но он решился смело продолжать.

— Ты сахар положила? — спросил он.

— Да, ты просто размешать забыл. Давай я тебе размешаю.

Обворожительное женское внимание! Он ободрился.

— Послушай, Элис, — приступился он, пока она помешивала чай, — ты помнишь, как я впервые сказал тебе, что умею рисовать?

— Да, — был ответ.

— Ну вот, и сначала ты думала, что я дурачусь. Ты думала, что я немного не в себе, ведь правда?

— Нет, — сказала Элис, — просто я подумала, что на тебя дурь нашла. — Она смущенно усмехнулась.

— Ну, и что оказалось?

— Ну, ты же деньги зарабатываешь, тут чего уж говорить, — признала она мило. — И что б мы без них делали, прямо я не знаю.

— Значит, ты была неправа, не так ли? А я был прав?

— Ну да, — она просияла улыбкой.

— А помнишь, как я сказал тебе, что я на самом деле — Прайам Фарл?..

Она кивнула без особенной охоты.

— А ты подумала, что я совсем с ума сошел. Ах, ну не спорь! Я же прекрасно видел, что ты думаешь.

— Я подумала, что ты не совсем здоров, — призналась она откровенно.

— А вот ты и ошиблась, детка. И сейчас я тебе снова повторяю, что я Прайам Фарл. Честно говоря, я, может быть, и сам тому не рад, но тем не менее. И вся-то заковыка в том, что тип, который утром приходил, он это выведал, и теперь будут неприятности. Уже, собственно, были неприятности, и дальше еще будут.

Это произвело впечатление. Она не знала, что сказать.

— Но, Прайам…

— Он заплатил мне сегодня пятьсот фунтов за картину, которую я только что кончил.

— Пять…

Прайам простительно театральным жестом выхватил деньги из кармана и просил ее их пересчитать.

— Пересчитай, — повторил он, видя ее нерешительность.

— Ну как? — спросил он, когда она с этим покончила.

— Ой, да все правильно. Но только, Прайам… Я не хочу, чтоб дома была такая куча денег. Ты б лучше положил их в банк.

— Да черт с ним, с банком! — вскрикнул Прайам. — Ты лучше слушай, и постарайся убедиться, что я не сумасшедший. Да, не спорю, я немного застенчив, и только по застенчивости допустил, чтоб вместо меня похоронили этого проклятого лакея.

— Уж можешь мне и не говорить, какой ты робкий, — она улыбалась. — Да каждая собака в Патни это знает.

— Ну, я-то, собственно, в этом не вполне уверен! — и он тряхнул головой.

А потом он начал все с самого начала и во всех подробностях, с психологическим анализом собственных переживаний, ей описал ту историческую ночь на Селвуд-Teppac. В течение пяти минут, при мощной поддержке пятисот фунтов наличными, он убедил ее в том, что он и в самом деле Прайам Фарл.

И ждал, что она зайдется от удивленья и восторга.

— Ну, раз так, стало быть так, — только и заметила она, окидывая его через стол снисходительным, хозяйским взглядом. Дело в том, что имена ее не занимали, ее занимала жизнь. А он был ее жизнь, и коль скоро он не изменился, ни по существу, ни с виду, — раз он остался самим собой — ей и не важно было, как его зовут. Она прибавила:

— Ей-богу, я прямо не понимаю, Генри, ну что было у тебя в голове — такое учинить!

— Я сам не понимаю, — бормотнул он.

Потом он ее посвятил в происки мистера Оксфорда.

— А хорошо, что ты костюм себе новый справляешь, — вздохнула она погодя.