Онлайн книга «Повесть о старых женщинах»
|
Все мамы непрерывно просовывали руки меж пышно одетых детей, сидящих рядком у загроможденного стола, чтобы переложить ложечки из чашек в блюдца, сменить тарелки, передать пирожное, положить варенье, шепнуть слова утешения, дать объяснение или мудрый совет. Мистер Кричлоу, теперь совершенно седой, но сохранивший стройность, заметил, что здесь «много кудахчут», и фыркнул. Хотя окно было приоткрыто, в комнате чувствовался естественный человеческий запах, обычно исходящий от маленьких детей. И почти каждая мать, прижавшись носом к облаченному в кружева тельцу, чтобы шепнуть ребенку какие-то слова, вдыхала этот приятный аромат с сладострастным волнением. Сирил, относясь весьма серьезно к удовлетворению своего аппетита, находился в расположении духа, близком к блаженству. Гордый и сияющий, он совмещал в себе учтивость с некоторой долей снисходительности. Его блестящие глаза, его манера выскребывать до капли варенье ложечкой как бы говорили: «На этом празднике я король. Этот прием устроен только в мою честь. Я знаю это. Мы все знаем это. Но я буду делать вид, что мы равны — вы и я». Он беседовал о своих книжках с картинками с сидевшей справа от него юной дамой по имени Дженни, четырех лет от роду, бледной, хорошенькой, пожалуй, даже красавицей, и к тому же внучатой племянницей мистера Кричлоу. Мальчик, вне сомнения, отличался привлекательностью и умел напускать на себя изысканно аристократический вид. Все вместе дети представляли собой очаровательное зрелище. Сирил и Дженни, такие ласковые и нежные, выглядели совсем младенцами на стопках подложенных подушек и книг, с болтающимися высоко над полом ножками в белых носочках и черных туфлях, и вместе с тем казались такими взрослыми и скрытными! На самом деле они лишь олицетворяли собой суть всех сидевших за столом людей. Взрослые купались в лучах очарования и таинственности детства, его беспомощной хрупкости, нежных форм, робкого изящества, бесстыдных инстинктов и пробуждающихся душ. Констанция и Сэмюел были очень довольны, осыпали маленьких гостей похвалами, но про себя полагали, что Сирил, безусловно, hors concours[14]. В тот момент они оба искренне считали, что Сирил в каком-то тончайшем смысле, который они ощущали, но не могли определить, стоит выше всех остальных детей. Одна из навязчивых родственниц маленького гостя принялась раздавать некий торт с коричневыми боками, верхом из шоколадной глазури и желтой сердцевиной с малиновой начинкой. Не то чтобы это был особенно великолепный торт, на какой ребенок из благородной семьи обратил бы сугубое внимание, а просто — обычный хороший торт! Кто мог предположить, что по мнению Сирила это был всем тортам торт? Он настоял, чтобы отец купил его в лавке кузена Дэниела, и, возможно, Сэмюелу следовало бы догадаться, что для Сирила этот торт явился тем лучом света, за которым пылкая душа последует через пустыню. Сэмюел, однако, не был наблюдателен, и ему не хватало воображения. Констанция же знала только, что Сирил один или два раза заговаривал об этом торте. А теперь, по воле судьбы, сей торт снискал всеобщее расположение, причем его популярности способствовала взбалмошная навязчивая родственница, которая, не подозревая, какое пламя она разжигает, превозносила его достоинства с глуповатой восторженной улыбкой. Один мальчик взял два куска — по одному в каждую руку, но, поскольку он оказался родственником распределительницы торта, она запротестовала и заявила, что потрясена его поступком. В тот же миг Констанция и Сэмюел подскочили к ней и с ангельской улыбкой заверили ее, что милый малыш проявил безупречную воспитанность, взяв два куска торта. Эта суматоха привлекла внимание Сирила к исчезновению вышеупомянутого торта тортов. У него на лице спокойная гордость мгновенно сменилась ужасной тревогой… Он вытаращил глаза, а его крохотный ротик уродливо искривился и разбух, как у чудовища из ночного кошмара. Это был уже не человек, а тигр-тортоед, который упустил добычу. Никто не обратил на него внимания. Навязчивая дура убедила Дженни взять последний, совсем тоненький, кусок торта. |