Книга Повесть о старых женщинах, страница 158 – Арнольд Беннет

Продажа недвижимого имущества Мерикарпа имела особое значение для тех всеми уважаемых лиц, интересы которых были тесно связаны с городом, ибо она могла определить, губит ли «этот чертов футбол» Берсли и, если губит, то в какой мере.

Констанция как-то сообщила Сирилу, что, возможно, захочет пойти на распродажу, и поскольку в назначенный для аукциона вечер Сирил был свободен, он сказал, что, возможно, тоже захочет пойти. Таким образом, они отправились туда вместе. Сэмюел обычно посещал аукционы, но жену туда никогда не брал. Констанция и Сирил прибыли в «Тигр» чуть позже семи, и их провели в залу, имевшую вид комнаты небольшого благотворительного общества. В зале уже сидело несколько джентльменов, но возмутителей спокойствия — доверенных лиц, стряпчих и аукционистов — еще не было. По-видимому, слова «шесть тридцать до семи часов ровно» означали семь часов пятнадцать минут. Констанция уселась в виндзорское кресло^{51}, стоявшее в углу у двери, и указала Сирилу на соседний стул; они не смели рта раскрыть и двигались на цыпочках; Сирил неосторожно потянул стул, раздался скрип, и мальчик так покраснел, как будто осквернил храм, а мать в ужасе воздела руки. Все присутствующие повернулись в их сторону, явно огорченные подобной небрежностью. Некоторые из них поздоровались с Констанцией, но с оттенком замешательства, с несколько смущенным видом, как если бы они все собрались здесь со злым намерением совершить преступление. К счастью, вдовство Констанции уже утеряло свою трогательную новизну, так что обращенные к ней приветствия, хотя и были несколько смущенными, не выражали при этом невыносимого сострадания и не вызывали чувства неловкости.

Когда появились шумные и суетливые официальные лица с деловыми бумагами и молотком в руках, замешательство и ощущение вины у сидевших в зале усугубились. Напрасными оказались попытки аукциониста рассеять это мрачное настроение, хотя он весело жестикулировал и отпускал коллегам забавные шутки. Сирил полагал, что собрание откроется гимном, но появление буфетчика с вином убедило его, что он ошибается. Аукционист строго наказал буфетчику следить за тем, чтобы все могли утолить жажду, и тот, несколько смущенно, но рьяно занялся своим делом. Начал он с Констанции, но она, зардевшись, отказалась от вина. Тогда парень предложил стакан вина Сирилу, мальчик покраснел и, ощущая комок в горле, пробормотал «Нет»; когда буфетчик повернулся к нему спиной, он взглянул на мать с робкой улыбкой. Остальные присутствующие взяли стаканы и пригубили вино. Аукционист тоже глотнул, громко причмокнул и произнес: «А!»

В залу вошел мистер Кричлоу.

Аукционист снова произнес «А!» и добавил:

— Я всегда рад, когда приходят арендаторы. Это всегда добрый знак.

Он взглянул на аудиторию, ожидая одобрения. Но все, видимо, были слишком скованы, чтобы двигаться. Смущен был даже сам аукционист.

— Официант! Предложите вина мистеру Кричлоу! — воскликнул он, подгоняя буфетчика и как бы говоря: «Парень! Ты что ж не обращаешь внимания на мистера Кричлоу?»

— Да, сэр; сейчас, сэр, — отозвался официант, стараясь побыстрее разливать вино.

Аукцион открылся.

Взяв в руку молоток, аукционист кратко изложил биографию Уильяма Клюза Мерикарпа и, по исполнении сего благочестивого долга, предложил стряпчему огласить условия проведения аукциона. Стряпчий выполнил поручение, но с мучительной застенчивостью. Условия аукциона отличались длиннотами и были составлены явно на каком-то иностранном наречии, но аудитория выслушала это произведение ораторского искусства стоически, делая вид, что оно вызывает у них огромный интерес.