Книга Повесть о старых женщинах, страница 162 – Арнольд Беннет

— Ясно, — сказала она с некоторым презрением. — А мои условия передачи дела? Их вы учтете при оценке?

Мистер Кричлоу взглянул на особу, ради которой он был готов истратить тысячи фунтов. Ее можно было бы принять за Фрину^{52}, а его — за ослепленного страстью глупца. Он посмотрел на нее, как бы говоря: «Мы ждали этого и решили, что в таком случае на уступки не пойдем».

— Вон оно что! — сказал он Констанции. — Покажите мне текст ваших условий передачи фирмы. Оберните его бумагой и дайте мне, а я предъявлю его при оценке. Но не раньше, сударыня. Я делаю вам очень выгодное предложение: буду сдавать вам дом за двадцать фунтов в год и куплю ваше имущество в соответствии с оценкой. Прикиньте-ка, любезная.

Сказав то, что считал нужным, Чарлз Кричлоу сразу удалился, как было ему присуще. Он бесцеремонно вышел через боковую дверь, завернул в своем развевающемся фартуке с Кинг-стрит на Площадь и направился к собственной аптеке, где четверговые полупраздники не соблюдались. Вскоре ушла и мисс Инсал.

Чувство гордости понуждало Констанцию отказаться от предложения. Но на самом деле она возражала против этого плана потому, что не сама его придумала. Ибо в действительности этот план совмещал в себе ее желание остаться на месте с желанием избавиться от лавки.

— Я заставлю его прорубить новое окно в нижней гостиной, которое будет открываться! — решительно заявила она Сирилу, относившемуся к предложению мистера Кричлоу с безропотным равнодушием.

Уладив вопрос об окне, она согласилась принять предложение. Несколько недель продолжалась опись имущества, после чего пришел плотник и снял мерку для окна. Затем появились строительный рабочий и каменщик, которые осмотрели дверные проемы; Констанции казалось, что ей приходит конец. Она убрала из нижней гостиной ковер и накрыла мебель чехлами. Двадцать дней она и Сирил прожили в окружении голых досок и чехлов, но ни плотник, ни каменщик больше не появлялись. Потом, в один прекрасный день два подмастерья плотника выставили старое окно, а позже плотник притащил новое, и они втроем вставляли его до десяти часов вечера. Сирил ходил в ночном колпаке и в нем отправился спать, Констанция же ходила в кашемировой шали. Маляр пообещал, что непременно покрасит окно на следующий день. Он намеревался начать работу в шесть часов утра. Будильник Эми поставили на такое время, чтобы она успела встать и одеться до его прихода. Он явился через неделю, положил слой краски и исчез на десять дней.

Затем неожиданно пожаловали два каменщика и были потрясены, что для них ничего не приготовлено. (Целых три недели полы оставались непокрытыми, и наконец, Констанция вновь постелила ковры.) Они сорвали обои, завалили кусками штукатурки лестницу в кухню, вынули через один горизонтальные ряды кирпичей из стен и, удовлетворенные достигнутым разгромом, спешно удалились. Через четыре дня прибыли новые красные кирпичи, которые привез ни в чем не повинный подручный каменщика, никогда раньше в доме не бывавший. Констанция именно на него вылила весь запас гнева. Гнев этот, правда, не был исступленным, скорее, он был добродушным, однако на подручного он произвел сильное впечатление.

— Мой дом уже целый месяц не пригоден для жилья, — сказала она в заключение. — Если завтра эти стены не будут закончены и вверху и снизу, то и не думайте здесь появиться, никого не пущу! Притащили ваши кирпичи и все, теперь убирайтесь и передайте вашему хозяину все, что я сказала.