Книга Черная бабочка страсти, страница 21 – Анна Аксинина, Татьяна Аксинина

– Но почему 5? – Решил уточнить Александр Михайлович. – У них же 7 лет обучения: 5 лет – бакалавриат и 2 года – магистратура.

– Потому, – не моргнув глазом, врала Настя, – что магистрантам уже некогда в конкурсах участвовать, их решили не отвлекать. Но вы лучше не перебивайте меня, а угадайте, кто выбран с первого курса? – Настя сделала красивый жест и выжидающе взглянула на родителей.

– Неужели, наша Лизонька? – всплеснула руками Антонина Григорьевна.

«Всё, приплыли, кажется», – оценила Марина находчивость подруги.

– А что ж вы, Марина, мне круизом «мозг пудрили»? – по-свойски обратился к ней Вешняков.

– Да так, чтобы разговор поддержать, – ответно улыбнулась Марина, чувствуя, что контакт установился.

Дальше всё пошло как по маслу. Марина сразу стала своим человеком. Вот уже Вишняков достал с антресолей старые альбомы, а сам повел Настю смотреть гостинцы. А Вешнякова, подсев к Марине, завела обстоятельный рассказ.

– Лиза Лучанская нам родня, хоть и дальняя. Её папа, Арсений Николаевич Лучанский – мой двоюродный брат. Хотя тут все не так просто: у нас дед был общий – ссыльный поляк Станислав Богданович Лучанский, а бабушки – разные. Дед овдовел и женился второй раз.

Моя мама и отец Арсения были сестра и брат, единокровные. Вот очень старая фотография, год 1945-й, здесь мой дед со второй женой и их дети: Мария и Николай. Им 15 лет и 8. А деду 50, поэтому и на фронт не взяли. Где-то года через 3 мама и её брат расстались, мама вышла замуж и переехала в город, дальше они только переписывались. Дядю Колю и его семью я никогда не видела, но они знали, что я окончила университет, осталась в Москве и вышла замуж за Вешнякова. С этой информацией Арсений приехал в Москву – и разыскал меня через адресный стол. Симпатичный, воспитанный юноша, он нам понравился. Он пожил у нас недельку, пока не устроился в общежитие. И потом, когда уже учился в институте, раза два в месяц забегал на огонёк. Вот Арсений – студент Политехнического, Лиза внешне много от него переняла. А вы заметили, что Настя и Лиза немного похожи?

– Да, особенно – в профиль.

– Вот-вот, я и говорю, это – «польский носик», фамильная черта. Я-то – вылитый мой отец, Григорий Иванов, а в Насте и в Лизе сходство с прадедом проявилось.

– А от кого из предков у Лизы такие выдающиеся художественные способности?

От матери, конечно, от Беллы, она была художницей, хотя и совершенно безвестной.

Белла, а как её фамилия?

– Не помню. Как-то на «В», как у нас. Кажется, Вересова. Или Воротникова? Саша, ты не запомнил, какая была фамилия у матери Лизы?

Александр Михайлович и Настя как раз вернулись и присели к столу.

– Совершено точно – Веретенникова. У меня записано. Я пытался найти её в энциклопедиях и в интернете, но такой художницы там нет.

– Конечно, нет. Может, она под девичьей фамилией работала? Она уже была раньше замужем, и ребёнок был.

– Какой ребёнок? – Не поверил Александр Михайлович. – Ты уверена?

– Абсолютно. Арсений рассказывал о ребёнке Беллы, чтобы подчеркнуть свою страстную любовь к ней. Уж этого мы от него наслушались: как он её любил, на руках носил, пылинки сдувал.

– И вы разве не были знакомы с Беллой?

– Почему не были? Первый раз мы встречались вскоре после свадьбы. Арсений привозил её к нам, представил.

– Да, Белла нас поразила красотой и обаянием, – Александр Михайлович мечтательно улыбнулся, глаза его засверкали. – Редкая красавица, цыганские корни по отцу, а мама русская. Я пытался дознаться, не родня ли мы, но она совсем не помнила отца, он рано погиб, а мать старалась не упоминать его. Какая-то старуха-цыганка однажды вроде бы пыталась забрать её ребёнком от матери, перепугала их обеих до полусмерти. Но все связи с цыганами были оборваны. Арсений, когда привёз к нам Беллу, видно, хотел погордиться женой, и это ему удалось. Так-то он в то время не сильно роднился с нами.