Книга Лесной детектив, страница 42 – Роман Елиава

– Друзья, – начал Колодов, но его тут же оставил Иван.

Он понял, что так действовать нельзя. Нельзя быть мягким в такой момент. Поэтому он положил руку на плечо хозяина усадьбы, давая знак, что переговоры он берёт на себя, и вышел вперед, положив руку на револьвер, висевший на поясе. Он посмотрел сверху вниз и начал твердо и громко говорить:

– Прохор Семёнович, как понимать сие выступление? Это что – демонстрация или мятеж?

Гвалт голосов немного стих, чтобы услышать, что говорит столичный следователь, одна должность которого внушала большинству присутствующих уважение и неосознанное желание подчиниться. Но не таков был старшина.

– Помилуйте, Иван Иванович, какой мятеж? Эти добрые люди собрались, чтобы защитить своих детей от прожорливого чудища, которое прячется в этом доме. Защита своих детей – их святой долг, – повернулся Сидоров к мужикам.

Те снова загалдели, потрясая импровизированным оружием. Трегубов машинально взвел курок «кольта», находившегося в кобуре. Иван почувствовал, как Выдрин и Колодов, шагнув вперёд, встали с ним плечом к плечу. Это придало ему уверенности.

– Послушайте, Иван Иванович, просто отойдите и дайте нам совершить правосудие, – продолжал старшина.

Трегубов резким движением вытащил револьвер и выстрелил в воздух. Все замолчали.

– Я здесь представляю закон Императора, Самодержца Всероссийского. Только я здесь могу судить! Никто не пройдёт дальше. А сейчас всем разойтись, иначе всех отправлю на каторгу!

Напоминание про Императора и каторгу, а также грозный вид Трегубова, подорвали уверенность толпы в своей правоте. Наступила тишина, в которой внезапно кто-то вскрикнул:

– Смотрите: вон он.

Все повернулись к домику для слуг, из дверей которого на шум и выстрел вышел маори Сенька. Трегубов тоже повернулся, поэтому не заметил, как дед Миша поднял свой мушкет. Иван увидел, что тот готов к выстрелу только, когда Куликов поджёг фитиль. Ничего поделать было уже нельзя, но вместо выстрела раздался небольшой взрыв, и Трегубова на мгновение ослепила вспышка. Через пару секунд пороховой дым рассеялся, и Иван увидел, что Куликов лежит на земле. Его лицо и руки были в крови. Похоже ствол старинного ружья не выдержал выстрела, и его разорвало. Трегубов вспомнил, как дед Миша, рассказывал ему, что купил мушкет. Тогда он и представить не мог, что у старика будет возможность использовать это реликтовое оружие. Ивану на ум пришли слова Антона Павловича Чехова.

«Нельзя ставить на сцене заряженное ружьё, если никто не имеет в виду выстрелить из него».

Мужики совсем затихли и расступились вокруг упавшего старика, на время забыв про маори. Трегубов решил, что пора брать всё в свои руки. Он спустился вниз, растолкав мужиков, и начал командовать.

– Выдрин, займитесь Куликовым! Он ещё жив. Сидоров, увидите всех отсюда, иначе, клянусь, ещё до заката Вы будете в кандалах. Инородцем займусь я лично, Колодов заприте его в доме.

Урядник начал оказывать первую помощь стонущему старику. Деревенский старшина посмотрел сначала на Трегубова, затем на присмиревших мужиков и решил, что лучше будет подчиниться. Колодов быстро удалил с глаз долой причину инцидента, своего слугу Сеньку.

Мужики разошлись, а деда Мишу перенесли в усадьбу, его наскоро перевязали. Но Выдрин сказал, что лучше бы его показать доктору.