Книга Тульский детектив, страница 50 – Роман Елиава

– Что будет со мной? – спокойно спросила Людмила Ивановна.

– Будет суд, – пожал плечами Столбов, – как там решат. Я не судья Вам.

Канарейкин вышел из дома и оглянулся, не заметив ничего подозрительного. Он пошёл дальше по улице, подняв воротник не по погоде тёплого костюма. На голове у него была кепка, натянутая до предела, чтобы можно было увидеть минимум его лица. Быстро вспотевшая ладонь сжимала в кармане рукоять револьвера. Он был напряжен, как пружина. По позвоночнику скатилась первая капля пота.

«Господи, во что я ввязался», – подумал Николай. Канарейкин не заметил, что как только он удалился на достаточное расстояние, от стены его дома отделился человек и медленно пошёл за ним.

Канарейкин шёл к вокзалу, и его бросало то в дрожь, то в жар.

Зачем, зачем он это делает? Зачем он в это ввязался? Но теперь уже было поздно, он уже не мог отступить. Но он же не убийца! Но есть долг, он должен. «Кто ещё? Кто-то же должен делать и такое. Это не убийство, это восстановление справедливости. Он – сын Николая Первого и должен за это заплатить. Заплатить за страдания народа, как подлый сатрап, как угнетатель крестьян», – он постарался вспомнить всё, что ему говорили на собраниях и встречах. Это придало ему уверенности, и он пошёл дальше, вцепившись в револьвер.

Навстречу стало попадаться всё больше и больше людей. Ему казалось, что все вокруг смотрят только на него, оборачиваются, как только он проходит. Николай сильнее сжал рукоять пистолета. Сейчас кинутся и схватят, а там – позор, тюрьма, матушка с батюшкой отвернутся от него.

Чтобы избежать этих мыслей, Канарейкин решил срезать путь обычно безлюдным переулком. Он свернул направо, прошёл несколько шагов и вдруг увидел стоящую впереди фигуру. Она не двигалась. Николай тоже остановился, потом попятился и налетел на кого-то сзади. Он отскочил вперед и увидел, что первая фигура двинулась прямо к нему. От страха он не мог рассмотреть лица. Солёный пот со лба залил глаза. Канарейкин вытащил револьвер, его руки тряслись.

– Я же говорил, что он срежет здесь, – сказала первая фигура голосом Трегубова.

– Ты был прав, я и не спорил, – ответил Ивану Торотынский.

– Иван, Михаил… – изумленно пробормотал Николай, опустив руку с револьвером и узнав своих друзей по гимназии. – Что Вы здесь делаете?

– Пытаемся не дать тебе совершить главную ошибку в твоей жизни, – сказал Михаил Торотынский, подходя ближе.

– Но ты же должен быть в тюрьме? – продолжал удивляться Канарейкин.

– Да, я был там, но благодаря Ване теперь на свободе. И, поверь мне, тебе тоже там нечего делать! Это не место для нормального человека.

– Но я должен, я обещал, это нужно людям, – уже неуверенно проговорил Николай.

– Коля, нужно не мстить за народ, а помогать ему. Или ты думаешь, что хоть кому-то станет лучше от того, что ты убьешь Ушакова? Что это даст народу, крестьянам?

– Но откуда ты знаешь про Ушакова?

– Тут сложно не догадаться, – ответил Иван.

– Иван, прав, – сказал Михаил, – убивая людей, нельзя никого осчастливить. Лучше придумай, как им помочь, раз уж ты этого так хочешь. Вон, смотри, Ваня пошёл служить. Ловит душегубов, принимает роды.

– Зачем я только тебе рассказал! Это было один раз, а ты теперь рассказываешь всем подряд.

– Коля – это не все подряд, – сказал Михаил, – помнишь, как его побили, когда он заступился за Кольцова?