Книга Неприятности в клубе «Беллона», страница 31 – Дороти Ли Сэйерс

– И скажи миссис Крикетт, – не отступался Джордж, с раздражающим упрямством вновь и вновь возвращаясь к наболевшему вопросу, – чтобы каждое утро наполняла ведро как полагается.

– Я попытаюсь. Но миссис Крикетт терпеть не может, когда ее отчитывают. Я вечно боюсь, что она соберется увольняться.

– Но ведь на свете, наверное, есть и другие поденщицы?

– Миссис Крикетт – безупречно честная женщина.

– Знаю, но ведь честность – еще не все. Ты с легкостью подыщешь замену, надо только постараться.

– Хорошо, я обо всем позабочусь. Но почему бы тебе самому не поговорить с миссис Крикетт? Ведь утром я ее, как правило, не застаю.

– Да, безусловно, я знаю. Вовсе незачем лишний раз напоминать мне о том, что на хлеб зарабатываешь ты. Ты считаешь, меня такое положение дел несказанно радует? Уимзи тебе расскажет, что я на этот счет думаю.

– Не глупи, Джордж. Лорд Питер, и почему это мужчины так трусят объясняться с прислугой?

– Объясняться с прислугой – прямая обязанность женщин, – возразил Джордж, – это вообще не мое дело.

– Ну, хорошо, я поговорю с ней – но за последствия отвечаешь ты.

– Никаких последствий не будет, дорогая моя, если ты проявишь хоть немного такта. Вообще не понимаю, из-за чего столько шума!

– Хорошо же, я буду сама любезность. А вы, лорд Питер, не страдаете от поденщиц, я надеюсь?

– Боже праведный, конечно нет! – перебил жену Джордж. – Уимзи живет пристойно. На Пикадилли о возвышенных радостях нищеты и не ведают.

– Мне изрядно повезло, – отозвался Уимзи с покаянным видом, что неизбежно порождается обвинением в избыточном богатстве. – Мой дворецкий предан мне всей душой и исключительно понятлив; он заботится обо мне, точно мать родная.

– Да уж, небось помнит свою выгоду, – сварливо заметил Джордж.

– Право, не знаю. Думаю, Бантер останется мне верен при любом раскладе. В войну он некоторое время состоял при мне сержантом, мы с ним вместе в такие переплеты попадали, что вспомнить страшно, а когда все закончилось, я разыскал его и взял к себе. Бантер, разумеется, и прежде состоял в услужении, но хозяин его погиб, семья разъехалась, так что моему предложению он только порадовался. Просто не знаю, что бы я теперь без Бантера делал.

– Это он обеспечивает вас фотографиями, когда вы идете по следу преступника? – предположила Шейла, торопливо хватаясь за эту, как ей казалось, безобидную тему.

– О да. В обращении с фотокамерой ему просто нет равных. Единственная загвоздка состоит вот в чем: он время от времени запирается в темной комнате, а мне приходится перебиваться самому. Я даже телефон к нему провел. «Бантер?» – «Да, милорд!» – «Где мои запонки?» – «В среднем отделении третьего выдвижного ящичка справа в комоде, милорд». – «Бантер!» – «Да, милорд». – «Куда я задевал портсигар?» – «Сдается мне, в последний раз я наблюдал его на пианино, милорд». – «Бантер!» – «Да, милорд!» – «Я тут запутался с белым галстуком». – «В самом деле, милорд?» – «Послушай, ты не можешь что-нибудь сделать?» – «Прошу меня простить, милорд, я произвожу проявление фотопластинки». – «К черту пластинку!» – «Как скажете, милорд». – «Бантер… подожди… зачем все воспринимать так буквально? Докончи проявку, а потом приходи завязать галстук». – «Всенепременно, милорд». А я, видите ли, сиди и страдай, пока эту треклятую пластинку не закрепят, или что уж там с ними делают. Просто-таки раб в собственном доме – вот что я такое.