Книга Убийства в Белом Монастыре, страница 68 – Джон Диксон Карр

– А теперь начистоту. Вы узнали бы рано или поздно. Если ее, как считает Райнгер, убил Бохун, то это моя вина. Потому что я сказал Канифесту… Сказал ему вчера после обеда, сбежал из больницы, чтобы сказать. Карл узнал только два дня назад и решил, что это лучший способ все предотвратить. Да. Я имею в виду, он узнал, что Канифест – их ангел, и…

– Тише, сынок. Выпейте. – Г. М. сонно повел рукой. – И давайте по порядку. Что именно вы сказали Канифесту?

– Что она замужем.

Мастерс перебил:

– Будет правильно предупредить вас, мистер Эмери: думайте, что говорите. По собственной воле вы признались в таком, что на вас теперь можно завести дело, – в злонамеренной попытке убить ее.

– Убить ее? – Эмери едва не вскрикнул и подскочил в кресле. – Боже, я никогда бы не причинил ей вреда! У вас тут свои представления о справедливости, но зачем же твердить об этом без умолку? Слушайте, несчастный, она была моей женой.

Воцарилась мертвая тишина, потом кто-то присвистнул. Эмери медленно обвел всех взглядом, и на его лице появилось подобие безысходной тоски.

– Да. Я знаю, что вы думаете. Обезьяна. Я. Никто. Тот, кого не приглашают в роскошные дома. Ладно! А теперь я кое-что расскажу вам. Я сделал Марсию Тэйт звездой. – Он говорил тихо, с каким-то яростным торжеством. – Спросите любого, кто поднял ее на такую высоту? Спросите и послушайте, что вам скажут. Она ведь прежде была никто. Есть много хороших режиссеров, работающих с хорошими актрисами, но если вы думаете, что это хоть что-нибудь значит, то глубоко ошибаетесь. Это не делает их звездами. Для такого нужна Обезьяна, то есть я.

Я готов был сделать все, что она пожелает, – и всегда делал. Одним из ее условий было, чтобы никто не знал про наш брак – это могло повредить ее карьере. Ну, наверное, она была права. Приятно осознавать, что она была привязана ко мне, а? И это все, что у меня было, – да, теперь вы сочтете меня последним дураком, ну и пусть. Я мог разве что говорить о ней, упоминать ее имя… Это было утешительно. Я называл ее Маргарита, потому что мне всегда нравилось это имя.

Его сиплый голос стих. Это последнее признание вызвало у него больше неловкости и стыда, чем все остальное. Эмери с вызовом огляделся и извлек из кармана большую плоскую серебряную флягу, которую он автоматически протянул остальным, прежде чем отпить из нее. Сделав долгий глоток, Эмери судорожно выдохнул.

– Да какого черта? – сказал он неожиданно усталым голосом и откинулся на спинку кресла.

– Хотите сказать, – недоверчиво прогремел Мастерс, – что вы позволили… Ну же!

– Новомодный брак. Ага. Начинаю понимать, – произнес Г. М. и сонно заморгал. – Не обращайте внимания на то, что он говорит, сынок. Это старший инспектор Мастерс, которого вот-вот хватит удар, и он уже вас подозревает. Знаю, говорить нелегко, но если можете, продолжайте – я столько всякого навидался в этом безумном мире, что практически ничему не удивляюсь. И все же вы дали бы мне в глаз, если бы я назвал ее пиявкой, верно?

– Что до меня, – сказал Мастерс, – то я хочу лишь одного: выяснить, кто убил мисс Тэйт. И поэтому я позволю себе задать мистеру Эмери один вопрос: знал ли он, будучи ее мужем, что мисс Тэйт и мистер Джон…

Его слова потонули в фырканье Г. М.:

– Вы понимаете, что он хочет сказать, сынок. Вы достаточно умны, чтобы отвечать на незаданные вопросы. Если лопату не называть лопатой, всем почему-то становится от этого легче, будто никакой лопаты вовсе не существует. Ну?