Книга Убийства в Белом Монастыре, страница 82 – Джон Диксон Карр

– Но ему все равно нужно было выйти из павильона.

И тут Беннет вспомнил ужасный молчаливый триумф на лице Мориса, когда тот вдруг ткнул тростью в Г. М. и произнес последний пункт обвинения.

– Вы знаете, – сказал Беннет, слыша эхо собственных слов, – что у Райнгера нога маленькая, как у женщины? Мы заметили это утром в библиотеке. А у вашего дяди Джона самый большой размер обуви, какой только продается. Не думаете, что, к примеру, могли бы вернуться домой по его следам, не касаясь внешних краев, пока два идиота обыскивают другие помещения павильона? И когда вы пересекли бы озеро, изгиб аллеи мог скрыть вас из вида. Шагая в обуви шестого размера по следам десятого размера, вы могли бы передвигаться совершенно свободно и вернуться домой через дверь, которую Джон, уходя, оставил открытой. И поскольку могли возникнуть вопросы относительно размазанных следов, вы могли бы объяснить это так, как сделал Райнгер, – свалив вину на Джона Бохуна.

Воцарилась долгая пауза. Сигарета Беннета догорела, и он бросил ее в камин. Потом задумчиво добавил:

– Я бы не назвал это заговором судьбы или поразительным примером людской злонамеренности. Я хочу сказать лишь, что в будущем буду очень осторожен, когда пойду работать в суд. Вот две отличные убедительные версии, построенные на одном и том же материале, но они указывают на разных людей, и каждая выглядит единственным объяснением необъяснимой ситуации. Но если этот кошмар можно будет объяснить еще как-нибудь, я точно уеду в сумасшедший дом. Дело против Джона провалено. Если дело против Райнгера тоже будет провалено… Что думаете?

– Вот это я и хотела вам сказать! – взволнованно произнесла она. – Я так во всем этом запуталась… Помните, я говорила, что у меня хорошие новости? Это не касается виновности или невиновности Райнгера, это вообще не касается Райнгера, но…

Она развернулась, и было очень заметно ее взвинченное состояние. На улице, на подъездной дороге у крыльца, взревели холодные моторы, когда последних возмущенных газетчиков выдворили на шоссе под рев инспектора Поттера. Но их изумило не то, что они услышали.

– Это звучало… – произнесла Катарина и не смогла закончить.

Звук был какой-то трудноопределимый, ужасный, булькающий, то ли задушенный крик, то ли подавляемое веселье. Было непонятно, доносится он издалека или раздается где-то поблизости, но потом послышался глухой стук. Беннету вдруг стало жарко в холодной комнате.

Ревели моторы у крыльца, но это не имело к этому звуку никакого отношения. Беннет подошел к двери и распахнул ее.

– Это… – сказала Катарина. – Не выходите!

В галерее было темно. Он почувствовал, что может случиться что-то ужасное.

– Странно, – сказал он. – Только что горел свет. Я подумал, что кто-то, вы знаете кто, мог стоять снаружи и подслушивать нас. Вот я и выглянул… Почему же «не выходите»? Это ваш собственный дом, верно? Чего можно бояться у себя дома?

Ни движения, ни скрипа в густой темноте, галерея словно затаила дыхание. Оконная рама дребезжала на ветру. Кто-то выключил свет совсем недавно. У Беннета было ощущение, которое иногда возникает в старых домах, когда за дверью темно, – будто темнота отрезала его от всего человечества и не стоит рисковать и выходить туда, куда не достигает свет очага, дабы не увидеть того, что ему точно не понравится. И ум его необъяснимым образом раз за разом возвращался к двери комнаты короля Карла, находившейся напротив. Он стоял здесь, на этом самом месте, когда услышал утром звук, который привел к первой встрече с Катариной Бохун. Этим утром, когда Луиза Кэрью в бреду пыталась задушить…