Книга Еше раз по поводу мокрого снега, страница 47 – Полина Охалова

Катя велела Ксении найти на вокзале билетные кассы, встать возле них и никуда не уходить, ждать ее, она сейчас уже вызывает такси. «Мамочка моя, родная, мамочка, — вдруг по-детски заскулила Катя и снова заплакала. У Ксении тоже неудержимо хлынули слезы. Шедший мимо мужчина, недоуменно взглянул на рыдающую в голос даму у стойки зарядки.

Глава двадцать третья

Ксения Петровна едва держалась на ногах. Она простояла какое-то время у стойки, пока телефон не накушался электричеством досыта, потом поплелась к кассам, возле которых тоже негде было присесть и пришлось стоять, привалившись к стене. Сумка с компьютером на плече, казалось, весит добрый пуд, но Ксения не решалась поставить ее на пол рядом с собой. Внутри у нее все дрожало мелкой, противной неостановимой дрожью, и от каждого прохожего исходил тошнотворный запах опасности. Ксения попыталась проделать трюк, который ей обычно помогал сосредоточиться — для этого ей надо было попытаться посмотреть на себя со стороны. Тогда обычно включался иронический внутренний голос, трезвое звучание которого успокаивало, помогало выйти из панического оцепенения и начать разумно размышлять и действовать. Но зрелище пожилой тетки с глазами затравленной зверюшки в сбившейся на глаза мокрой шапке, судорожно прижимающей к груди сумку, было слишком даже для иронического внутреннего голоса.

Наконец в полупустом зале послышался дробный стук каблуков — к кассам бежала Катя с перекошенным лицом, в расстегнутом пальто. Концы длинного шарфа волочились почти по полу, чемоданчик сзади визжал колесиками. Ксения Петровна упала в объятия дочери, как неопытный ныряльщик валится в воду. Какое-то время они сопели друг другу в ухо, потом Катя поправила на матери шапку, а Ксения завязала дочери шарф и обе заулыбались сквозь слезы. «Пойдем сядем где-нибудь перекусим и поговорим», — предложила Катя.

Поблизости от вокзала оказалось довольно много «едален» — зря Ксения таскалась на Московский. Но Катя, быстро погуглив в телефоне, пресекла попытки матери приземлиться в Бургер-Кинге или Теремке и потащила ее в ближайший приличный ресторан «Кон-Коронель». В ответ на робкие материнские протесты Катя отрезала: «Мы сейчас не в том положении, чтобы экономить на своем здоровье». Хотя несколько претенциозная помпезность «элитного кафе» не пришлась Ксении по душе, здесь было тепло, комфортно, официанты улыбались доброжелательно, меню обещало вкусную еду — по «элитным», правда, ценам, ну да Бог с ним. Тот факт, что она не сгорела в Горелово, можно в конце-то концов. отпраздновать на широкую ногу.

Они выпили горячего чаю, который Катерина попросила принести прежде всего, и Ксения Петровна, пытаясь быть спокойной и логичной, еще раз по просьбе дочери пересказала всю свою занимательную историю, пытаясь не растерять в ходе рассказа последние остатки благоразумия и юмора.

— Странная роль у твоей Людмилы во всей этой истории, — протянула Катя.

— Людмила! — спохватилась Ксения. — Надо же позвонить Людмиле!

Впервые ей пришло в голову, что женщиной, погибшей при пожаре (о том, что это была женщина, уже насплетничали в желтых газетках), могла быть Людмила. Хотя именно эта версия и должна была бы, казалось прийти в голову первой: ведь Люда назначила ей встречу в гореловском коттедже, и, значит, скорей всего была в доме как раз в момент взрыва и пожара.