Книга Смертельный альянс, или Бой без правил, страница 116 – Григорий Башкиров

– Извольте, но прежний хозяин проще был.

– Вам что-то не понятно? – с угрозой в голосе проговорил Андрей. – Головной убор снять!

– Только кричать не надо, голос сорвете, – пробурчал Филарет и не спеша стянул с головы шапку.

– Осужденный Булыгин по вашему приказанию прибыл. Статья сто шестьдесят третья, часть четвертая. Двенадцать лет лишения свободы. Начало срока пятнадцатого марта две тысячи… года, – произнес он совсем буднично и исподлобья посмотрел на Сухова.

– Садитесь, Булыгин. – Андрей указал на стул посередине кабинета.

Булыгин усмехнулся:

– Почему же не присесть. Интересуюсь, вы просто поговорить или как? Хочу заметить, что закон запрещает допросы в ночное время.

Андрей встал и подошел к Булыгину вплотную.

– Ты выпендриваться прекрати, а то мигом успокою.

– А что сделаете? Мне еще чалиться и чалиться. На УДО не претендую! – с вызовом в голосе ответил Филарет.

Андрей повел носом:

– А ты никак поддал перед отбоем? Считай, трое суток изолятора уже заработал.

Булыгин посмотрел на начальника колонии с неприкрытым интересом.

– Не понимаю я! – Фил пожал плечами. – Сам хозяин ночью сдергивает с нар, чтобы обнюхать… – Что-то вы темните, гражданин начальник. Давайте ближе к делу: или спрашивайте или в барак спать отпустите, – Фил демонстративно зевнул.

– В свой барак ты больше не вернешься.

Булыгин удивленно задрал брови:

– Это почему же?

Сухов склонился над зэком и отчетливо, выговаривая каждое слово, произнес:

– Потому, что я тебя для начала изолирую в одиночную камеру. Затем, после окончания следствия, получишь срок по самые помидоры, и до конца дней своих будешь гнить на зоне, но не этой, а за кругом полярным. Почему до конца дней? Потому, что там ты долго не протянешь! Да и при любом другом раскладе хана тебе, Филарет. Почему, не хочешь спросить?

– Какое следствие, начальник! – взвился Фил. – Ты что мне шить собираешься?! Не выйдет! Прокурора давай! С ним говорить буду! – Тяжело дыша, Булыгин замолк.

– Видишь, занервничал, мразь, – удовлетворенно констатировал Андрей, обращаясь к Константинову. – Забзде-е-л. Значит, за душой грешок есть. Есть, спрашиваю?! – Сухов пнул ногой ножку стула, на котором сидел уже основательно взмокший Булыгин.

– Давай в тему, начальник, – прохрипел Фил, – не ходи кругами, что от меня надо?

– Вот это уже лучше. Снизошел, значит… – Сухов присел на край стола. Впившись глазами в Булыгина, медленно произнес:

– Кто напал на Саврасова?

– А я почем знаю, – недовольно отозвался Булыгин. – Я его не убивал. На зоне я!

– Знаешь, но помочь не хочешь. Понятно… – Сухов пересел за стол. – Кстати, а откуда ты взял, что его убили? Я тебе об этом не говорил. Проясни.

По реакции Фила Константинов заметил, что тот прокололся.

– Сами говорите, что напали. А раз ночью вызвали, значит, дело серьезное, а не просто гоп-стоп. А что убили, не знал я, – неуверенно проговорил Булыгин. – Да и не было у меня никакого интереса.

– Не было, говоришь? А это что такое? – Андрей протянул Филарету ксерокопию его донесения. – Ты хорошенько подумай прежде, чем отвечать, в памяти все воскреси, а я пока тебе кое-что расскажу. – Андрей встал, прошелся взад и вперед по камере и остановился напротив Булыгина, сложив крепко сжатые кулаки за спиной.

– Так вот, майор Саврасов перед смертью как предчувствовал беду и поведал мне по старой дружбе о вашем большом секрете. Секрет и вправду большой, я бы сказал – огромный секретище! А суть его такова: один авторитетный в определенных кругах каторжанин в один момент со страху обосрался, попал на крючок и ссучился. Сберегая свою драгоценную, но никчемную шкуру, сдал всех с потрохами, даже самых близких корешей. А сейчас сидит перед двумя старыми операми и изображает целку. Ну что въехал, что не прогоняю?