Книга Леди и медведь, страница 31 – Анна Владимирова

— Доброе утро, — поприветствовал, снимая куртку.

Неужели никак не отметит мое раннее появление? С него станется просто порадоваться про себя. Дрессировщик…

— Привет, — безрадостно поприветствовала я.

— Как дела?

— Нормально. Твои?

— А если правду? — проигнорировал он мой вопрос.

— Давай начнем наш день не так резко? — взвинтилась я. — Можно просто побыть милым или хотя бы равнодушным какое-то время?

— Тебе правда нравится, когда к тебе равнодушны? — пристально посмотрел он на меня. — Или тебе так привычнее?

— Ты меня снова лечишь, — констатировала я недовольно. — Ещё одно слово, Богдан, и я иду пешком! Еду на автобусе!

— Ты себя видела? — усмехнулся он и спустился взглядом к моим полуботинкам. — До травмпункта ты так дойдешь. Даже не до автобуса.

— Смотрю, у тебя дела отлично.

— Мне интересно, чего ты так надулась вчера и сдулась ли сегодня. — Щелкнули замки, да так неожиданно, что я вздрогнула. — Мне не все равно. Учись говорить, что чувствуешь. Мне можно.

— Мне не нужно.

— Нужно. Всем нужно. Когда тебя кто-то по-настоящему слушал? Так, чтобы можно было просто говорить, не подбирая слова, а именно то, что хочется сказать?

— Ты будешь последним человеком, которому…

— Алин, — перебил он, — ну из какого кино ты эти фразы выписала? Последний шанс. Кому как не мне?

Я хмуро на него посмотрела, чувствуя, как разгоняется сердце.

— Я квартиру ищу. Не хочу больше жить с матерью. И мне дико стыдно за то, что очень сильно хочется самой себе готовить завтраки.

Повисла тишина, в которую Богдан вдруг медленно поднял одну бровь и будто бы восхищенно улыбнулся:

— Звучит отлично.

— Да почему? — возмутилась я.

— Потому что ты начала думать головой. — И он, наконец, отвернулся и взялся за руль. — Нашла уже варианты?

— Да. Вечером поеду смотреть, — виновато призналась я. — Но чувствую себя мерзко.

— Это нормальное чувство. Когда перестаешь думать обо всех, кроме себя, это чувство становится постоянным. Но это как интоксикация от отравления. Пройдет. И жизнь заиграет красками.

— И чем плохо думать не только о себе?

— Плохо о себе не думать вовсе. Как ты. — Он бросил на меня довольный взгляд. — Начни. И тебе понравится.

— Мама тяжело переживает утрату отца, — взялась спорить я. — Мне бы ее поддержать, а я начала думать о себе!

— У всех, о ком ты думаешь, всегда будут какие-то основания забирать твою жизнь — мама потеряла отца, потом простыла, потом у нее начнется гипертензия, потом она заведет пуделя, и с ним надо будет гулять… Брось, Алина! И заведи себе мужика, пока мама не завела тебе пуделя.

— Да не заведет она пуделя, — насупилась я. — Да и мужик — не панацея, как самим мужикам кажется…

Но почему-то то, что Богдан взялся меня так уверенно поощрять, приободрило. Не бог весть какой авторитет, но что-то в нем было. Уверенность в себе, целеустремленность, наплевательство на чужое мнение… В отличие от меня, он ни на кого не оглядывался. Пер, правда, напролом, но, стоит признать, пока что в рационализме ему было не отказать. Все, что он вчера сделал, было оправдано. И, честно признаться, мне стало спокойнее с ним. Активизация брата и его непонятные мотивы нервировали, а так — Богдан рядом.

День прошел на удивление спокойно. Вадим не доставал, Натали меня избегала, а шепот коллег за спиной казался белым шумом. Богдан только осведомился, пообедала ли я или ему принести меню. Встретились мы только под вечер, когда я подошла к машине. Он стоял рядом со стаканчиком кофе и выглядел сонным и взъерошенным.