Книга Эйслин, страница 10 – Юлия Узун

Что же происходит сейчас?

Дверь с шумом захлопнулась за Ширли. Я слышал рёв мотора за окном. Она ждала некоторое время, но я так и не вышел, чтобы остановить её.

Я не хотел.

Стыдно признаться, но мне на руку этот отъезд, потому что Ширли нельзя здесь оставаться. Если она останется, то я не увижусь завтра с Эйслин.

Чувство вины может оказаться решающим в моем выборе. Вечером, немного перебрав вина, я едва не позвонил Ширли, чтобы попросить прощения.

Я этого не сделал.

И сейчас, сидя рядом с прелестной Эйслин, ничуть не жалел об этом. Звенящий внутренний голос твердил, что я непременно должен поговорить с Ширли, объяснить ситуацию и покончить с бессмысленными отношениями – нельзя мучить ни её, ни себя. В последнее время наши отношения стали прохладными, если не сказать больше. Они не достаточно прочные, чтобы выдержать будущие возможные потрясения. А учитывая то, что у нас различные подходы к некоторым проблемам, разные ценности и интересы, такие потрясения и кризисные ситуации неизбежны.

– С тобой всё хорошо? Ты всё утро какой-то задумчивый. Или случилось что? – ненавязчиво спросила Эйслин.

Меня радовало, что несмотря на внезапное исчезновение, Эйслин пришла вновь. Я не стал спрашивать её почему она сбежала вчера. Боялся непредсказуемости её поведения, боялся нарушить радостное мгновение нашей встречи.

Сегодня Эйслин принесла с собой корзинку для пикника – обещанный сыр, хлеб и чай. Мы расположились на валунах, вокруг которых росли сосны, качающие в вышине разлапистыми ветвями. Теперь это место официально знаменовалось «нашим». Когда Эйслин произнесла это слово, я улыбнулся и вдруг ужасно загордился.

И вот я смотрю на неё и думаю: «Какой же я счастливый». А счастливый от того, что встретил её.

Сколль выпросил уже четвёртый кусок сыра. Эйслин звонко смеялась, когда он с щенячьей мордой, положив свой нос на её колено, вымаливал очередной лакомый кусочек.

– Сколль, – укоризненно протянул я, – ты совсем стыд потерял, парень! Он очень любит сыр и всё молочное, – обратился уже к Эйслин. – Не знаю, что с этим делать.

– Ничего, – мягко сказала Эйслин, поглаживая собаку. – Просто давай то, что он любит. Зачем отнимать у животного желаемое, когда у него так мало времени насладиться жизнью?

– Он не старый…

– Но он не человек. – Она поджала губы, когда я согласно кивнул, затем долила в мой пластиковый стаканчик чаю из термоса и сказала: – Ты мне так и не ответил.

– Эйслин, можно задать тебе нескромный вопрос? – я решил начать издалека. Краем глаза, к своему удовольствию, отметил, что по лицу девушки скользнуло удивление. Она не возражала, и я спросил: – Ты когда-нибудь встречалась с… кем-нибудь?

Она перестала жевать, затем отставила стаканчик и устремила взгляд на свои ноги.

– Это имеет какое-то отношение к моему вопросу?

– В каком-то смысле – да.

Я понимал, что таких смысла два, и в один момент испугался, потому что Эйслин может растолковать всё по-своему.

Скормив последний кусочек сыра Сколлю, девушка встала и прошлась вперёд, задумчиво глядя в небо. Тяжёлые тучи, казалось, задевали верхушки деревьев. Раннее солнце выкатывалось из-за гор, оповещая мир о себе ликующим заревом летнего восхода.

– Если бы я была птицей, то смогла бы наблюдать всю эту красоту с высоты полёта. Говорят, что любовь, как птица. Она садится лишь к тем, кто теплом её кормит. Любовь можно невзначай испугать… предательством. Птица не будет жить с грязью. И любовь также. Чуть что, любовь взмахнёт крыльями и улетит… Может, навсегда… А может, вернётся.