Книга Ненаписанное письмо, страница 29 – Игорь Толич

— Доставай список, — сказал я.

Ты невинно улыбнулась:

— Какой список?

— Который мы написали, а ты положила его в сумку.

— Ах, этот, — засмеялась ты. — Так он до сих пор в сумке. А сумку я оставила в машине, чтобы не таскаться с ней.

Полагаю, такого хохота этот магазин еще не слышал. Я буквально не мог остановиться, пока не начал болеть живот. А ты и смеялась, и недоумевала, что меня так пробрало, ведь ты при мне положила сумку в багажник, а я не обратил на это внимание, потому выходит, что это я опять невнимателен и рассеян, но вовсе не ты.

Вспоминая сейчас те дни, я больше не смеюсь. Нежность стала ассоциироваться у меня с болью и покалеченной душой. Я был бы даже немного рад, приди вместо теплоты ощущение расчётливого холода. Но я с большим усилием вычленял плюсы нашего расставания и покорно радовался тому, что провел на рынке всего тридцать минут взамен двум часам, что были бы мне уготованы, если бы ты, Марта, оказалась со мной.

Как распорядиться свободным временем, я не знал. Отправился на пляж и просто читал книгу, заедая голод ананасом со специями. Это такая закуска, которой торгуют прямо на улицах. Я не сразу проникся интересом к подобной пище, но, распробовав, пристрастился всерьез.

Вдруг мне пришло в голову, что ты бы тоже наверняка оценила это невозможное сочетание сладости и остроты. Ты по сути такой и была — жгучей до горечи и приторной до тошноты.

Осознав это, я отложил свой обед. Есть мне перехотелось.

Зато вспомнился Крис. Я поехал на тот пляж, где он обычно катался, надеясь повидаться с ним. Но море сегодня было почти милосердно. Две незнакомые девушки загорали под пальмами. Я поздоровался с ними и пошел к Сэму.

Старый растаман вышел меня встретить. О том, куда подевался Крис, он, конечно, не знал. Сэм продал мне четверть унции травы и напоил чаем за счет заведения. Я отправился домой. Я еще ни разу не курил без Криса и в этот раз не стал. Отложил свою покупку, чтобы потом угостить приятеля.

Прошло несколько дней.

Крис исчез, и я понятия не имел, что с ним стало. Надеялся лишь на то, что его не сожрали акулы и не забрали в рабство проститутки. Но найти его я никак не мог.

Я не знал его фамилии, не знал, где он живет, даже не знал, собирается ли он уезжать. За три недели нашего знакомства мы никогда не заговаривали об этом, и теперь я корил себя за пробелы в общении. Не желая посвящать кого бы ни было в тонкости своего мироустройства, я намеренно избегал вопросов о прошлом — моего или чужого, не интересовался настоящим, кроме необходимых для поверхностной беседы данных.

Меня настигла новая потеря. И я ни за что бы не предсказал заранее, насколько сильно она травмирует меня. Общение с Крисом складывалось обрывочно и непринужденно. У нас было не так много общего из того, что мы все-таки успели выяснить друг о друге. Но, судя по всему, одиночество довело меня до того, что я стал привязываться даже к малознакомым людям.

Все эти дни я думал над тем, как именно возникают взаимосвязи, что стоит в их основании и откуда на самом деле растут корни. И, кажется, я стал понимать, почему существует повальное одиночество там, где людей больше всего — в крупных городах и в мегаполисах.

Я вывел формулу, по которой ценность каждого человека была обратно пропорциональна количеству людей рядом. Получалось, что один и тот же человек в малочисленной деревне и в миллионнике занимал совершенно разную иерархию важности. Крис, наши редкие разговоры и совместный досуг имели для меня огромное значение лишь потому, что я был здесь совершенно один.