Книга Только не|мы, страница 33 – Игорь Толич

— Но я не лгу. Я действительно уже неделю принимаю таблетки каждый день, как написано в рецепте — утром и вечером.

— Я сейчас не о таблетках, — отозвалась психотерапевт, и голос её сверкнул сталью. — Илзе, давайте сделаем вид, что я вижу вас впервые, а вы попробуете проговорить свои тревоги заново.

— Нет, это невозможно, — переполошилась я и невольно заёрзала в кресле. — Вы что, хотите сказать, что полтора месяца терапии — коту под хвост?

— Я хочу сказать, нам с вами не хватает доверия. Но я не могу постоянно угадывать, где истина, а где ложь, поскольку в основе наших с вами сеансов лежит осознанный выбор применения психотерапии.

— В таком случае, скажите, где же я была нечестна?

Мария опустила глаза, будто в самом деле полностью утратила ко мне доверие. И вот сейчас она поднимется и скажет, что на этом наш курс иссяк, нам больше не о чем говорить, и я вправе поискать другого специалиста, а она умывает руки.

Однако Мария сказала иное:

— Илзе, мне нужно, ВАМ нужно, произнести это самой. Поверьте, я не упрекаю вас за ложь. Но я хочу помочь.

Я сделала глубокий-глубокий вдох, а затем заставила себя некоторое время не дышать. Мария следила за мной, следила пристально, но безучастно, как коршун, стерегущий момент, чтобы схватить свою жертву за горло. Я молчала и не давала ей шанса снова впиться в меня, снова вынимать душу. Душу я желала оставить при себе, несмотря на то, что по доброй воле приходила к человеку, который эту душу взялся излечить.

— Илзе… Илзе… — позвала меня Мария.

Я подняла к ней глаза, полные неотвратимой печали.

— Илзе, я повторю вопрос, который уже здесь звучал. И прошу на него ответить так, будто вы его слышите впервые. Как часто вы занимаетесь сексом со своим супругом?

Попытавшись вновь сделать такой же глубокий вдох, как минуту назад, я поняла, что уже не умею здесь дышать. И виной всему Мария. Её давление. Её безжалостный пресс, который пожирает весь кислород в малюсеньком кабинете. И мне просто нужно убежать, прямо сейчас, под любым предлогом.

— Простите…

— Илзе.

— Я ведь действительно уже отвечала вам. Не понимаю, почему вы не верите, почему ищите повод обвинить меня в чём-то, тем более во лжи… — торопливо выбрасывала я в воздух слова, а сама искала глазами кратчайшую траекторию до двери.

— Потому что Андрис — мой друг, Илзе. И он тоже приходил ко мне на терапию. И с ним я также обсуждала многие нюансы. Но, в отличие от вас, он был откровеннее.

— Тогда спросите у него!

— Я его спрашивала, — мягко, но настойчиво ответила Мария.

— В таком случае, зачем вам мой ответ?

— Затем, что вам необходимо произнести это самой. Признать факт. Примириться. Не жить иллюзиями.

Чувство слабости хлестнуло меня кнутом промеж рёбер. Я чуть не согнулась пополам, не закричала, не пустилась со всех ног, куда-нибудь, хоть в окно — прямиком на праздничную площадь.

Пусть меня лучше растопчут хмельные горожане, налакавшиеся глинтвейна и Рижского бальзама. Жаль лишь детей. Они не должны видеть настоящей боли взрослых, потому что им самим неминуемо предстоит повзрослеть, и тогда они точно увидят боль, которая сама заглянет им в лицо и не отпустит, пока не удостоверится, что ею прониклись.

— Андрис влюблён в музыку, — сказала я твёрдо. — Это его первейшая страсть и наслаждение.