Книга Портрет Дори-Анны Грей, страница 72 – Наталья Владимирова

Перед глазами проплывали кадры недавней трагедии, и я спрашивала себя — могла ли поступить иначе? Если бы я не взяла планшет с собой, Изабелла не пострадала бы, а у меня оставалась бы надежда вернуть свою внешность. Не позволь я девчонкам себя скрутить, ситуация тоже имела все шансы на другой итог. И даже когда Изабелла вынула из сумки подлый артефакт… нужно было предупредить. Хотя вряд ли девчонки поверили бы мне, но… сейчас, возможно, меня не терзало бы раскаяние.

Я снова и снова истязала себя воспоминаниями, муками вины перед Изабеллой и сожалениями о потере волшебной вещи.

Меня не утешало даже осознание, что Яромир при виде меня не отшатнулся, не скривился от неприязни и презрения, а вел себя, как и раньше, проявляя заботу и внимание. Наверное, он просто не разглядел в суматохе мой внешний вид. И верно, не до того было.

Потянуло сквозняком. Я повернула голову и увидела, что дверь в комнату тихонько приоткрывается. Опять штучки Авеля? Или Яромир не закрыл за собой и вернулся? Тогда явно с дурными намереньями. А быть может это даритель планшета пришел за пакетом с останками своего артефакта?

Моя ладонь скользнула по подушке и сжала ее угол. К сожалению, другого орудия борьбы с оккупантом у меня не нашлось под рукой.

Еще немного. Дверь почти открылась. Гибко поднявшись, я метнула подушку туда, где должна была появиться голова того, кто собирался самовольно вторгнуться на мою территорию.

— Уй, …ля! Дори! — заорал родной голос.

Сбитый при входе в комнату и теперь сидящий на полу в багряной луже Виктор обнимал поднос и изрыгал ругательства.

— Чтоб тебя, да за левую пятку. Воительница …ерова!

— Пирожки… Пирожки не уронил? — взволнованно спросил Мстислав, заходящий в комнату следом за братом.

Виктор с трагичным выражением лица оторвал от груди поднос. К белой рубахе прилипли румяные лепешечки, бывшие полминуты назад пирожками, а на пол упала чашка из-под чая.

Мне оставалось растерянно хлопать глазами.

— Чего приперлись? — наконец, нашла я более или менее приличное выражение.

— Как чего? — взвился Мстислав. — Яромир принесся в столовую, волосы дыбом, мол с тобой та-а-акое произошло, и теперь ты тут от стресса умираешь, а заодно и от голода. Велел набрать побольше вкусностей и дуть к тебе, утешать и кормить.

— А ты нас так… — Виктор сокрушенно покачал головой, все еще не поднимаясь с пола. — Эх, ты!

Я сползла с кровати и подошла к брату. Отлепила от его рубашки пирожок и осторожно надкусила.

— Норм. Пирожки не пострадали, — одобрила я и запихнула остатки выпечки в рот.

— А я? — возмутился брат.

— Ты тоже, — насмешливо бросила я, забрав из его рук поднос, — вон, как бодро выражался.

— Выразишься тут, — проворчал Виктор, наблюдая за моими руками, шустро собирающими с его груди пирожки. — Теперь на рубашке пятна останутся.

— Жирненькие, аппетитненькие, — подзадорила я его и заглотила очередной пирожок.

— Кажется, Яромир объявил ложную тревогу, — проговорил Мстислав, глядя на то, как я уминаю выпечку.

— Ничего не ложную, — вздохнула я, потеряв аппетит, стоило только вспомнить про недавнее происшествие.

— Ты ешь-ешь, — заволновался друг, заметив, что я отложила выпечку вместе с подносом на тумбочку.

— Яромир рассказал вам, что произошло? — спросила я, возвращаясь к кровати и жестом предлагая непрошенным гостям присаживаться.