Книга Холодная ночь, пылкий влюбленный, страница 40 – Джил Грегори

Она пошла следом, пытаясь не отстать от мужа, который шагал быстрыми огромными шагами.

— Куинн, подожди, пожалуйста. Я не понимаю…

Не оглядываясь, он бросил:

— А тебе и не надо.

— Я хочу…

— Возвращайся в дом, Мора. У меня дела…

— Я не уйду, пока ты не скажешь, что происходит, черт возьми!

Услышав эти слова, он замер, потом оглянулся и оказался с ней лицом к лицу. Эта рыжая снова проявляет характер, мрачно подумал Куинн. Ее глаза вспыхнули золотом в ярком свете солнца. Подбоченясь, она шагнула к нему, а ее роскошные волосы летели за ней следом. Она была великолепна, но у него не было никакой охоты с ней объясняться.

Сощурившись, Куинн Лесситер ждал, пока она подойдет к нему, а потом ровным, насколько это было возможно, голосом сказал:

— Холодно, Мора. Тебе лучше накинуть шаль. ..

— Наплевать мне на шаль! Я хочу понять…

— Что?

— Ради Бога, Куинн, я никогда и в мыслях не держала, чтобы ты стал шерифом, но скажи, почему ты так взъерепенился, когда они предложили тебе эту работу? Это не оскорбление, а честь…

— Честь! — фыркнул он. — Велика честь — стать блюстителем закона! Я вчера уже говорил тебе, Мора: ты слишком добросердечна, слишком отзывчива, это правда.

— Что ты имеешь против тех, кого называют блюстителями закона? — потребовала она ответа. — Ты очень невежливо обошелся с нашими гостями. Они никогда больше к нам не приедут!

— Ну и прекрасно. Больно они нам нужны, — сказал он и заметил сожаление и разочарование на лице Моры. Он увидел это по ее глазам, и острая боль пронзила Куинна. Внезапно до него дошло, что его резкость с гостями может ей помешать стать своей среди обитателей Хоупа, найти друзей и соседей, о которых она так страстно мечтала.

Он должен был вести себя по-иному.

Не долго думая он подошел к ней, взял за руку и привлек к себе. Ее расстроенное бледное лицо разрывало ему сердце.

— Послушай, — заговорил Куинн, — мне жаль, что я вел себя несдержанно с этими людьми. Если хочешь с ними подружиться — прекрасно, давай действуй. Но я не привык водить с кем-то компанию. Мне никто не нужен.

— Я вижу, — пробормотала она.

Он подавил смешок и, притянув ее еще поближе, обнял, чтобы защитить от утреннего холодного ветра.

— Но имей в виду: они рассердились на меня, а не на тебя. Никто не вправе сердиться на тебя.

— Ты.

— Кто это сказал? — Внезапно он усмехнулся, и его лицо преобразилось, острые черты смягчились и сгладились.

Мора почувствовала себя так, словно ее лица коснулся раскаленный солнечный луч.

— Скажи, за что. — Куинн пригладил ее растрепанные ветром кудри. Черт, как ему хотелось ее поцеловать! У нее такие манящие губы. Мора с вызовом смотрела на него, и ему внезапно захотелось потащить ее на берег ручья и взять там, прямо на земле, под одним из развесистых бумажных деревьев…

Встревоженный собственными мыслями, Куинн разжал объятия и отстранился от Моры, заставляя себя успокоиться.

— Как насчет того, чтобы сегодня прокатиться в город и пополнить наши запасы? — сурово спросил он, заранее зная, что это предложение придется по душе Море. — Кладовка совершенно пуста, да и тебе наверняка хочется купить что-то для дома и для себя. Вряд ли ты много чего привезла в своем саквояже.

— Было бы хорошо, но я думала, что у тебя есть работа на ранчо, которая не ждет.

— Да нет, я могу выкроить несколько часов для жены. Кроме того, мне понадобится еще несколько рабочих рук: клеймить скот, городить загоны. Я думаю, пора поехать в город и присмотреть себе работников.

Мора кивнула. Он пытается извиниться, поняла она, чем-то ее порадовать, сделать ей приятное. Какой странный он человек — противоречивый, порой совершенно невозможный.

И хотя она принимала всем сердцем его попытки сгладить неприятный осадок от недавнего события, разочарование мучило ее.

«Господи, помоги мне!» — просила Мора в отчаянии. Куинн слишком красив, чтобы чувствовать себя спокойно рядом с ним, слишком нежен, когда хочет быть нежным. От его прикосновений все внутри у нее превращалось в какое-то желе, размягчалось и растекалось лужей. Она таяла в его крепких объятиях, она могла бы стоять вот так целый день на холодном ветру, греясь в разрушительном тепле его улыб-ки. Но это опасно. Он очень опасен, этот Куинн Лесситер.

«Партнерство, — напомнила себе Мора. — Это то, чего хочет он и чего хочешь ты. Не думай больше ни о чем, не рассчитывай ни на что, иначе твое сердце будет разбито».

Она повернулась к дому, с трудом придав лицу равнодушное, как у Куинна, выражение, хотя на самом деле ей хотелось броситься в его объятия как самой последней дурочке.

— Пожалуй, мне лучше пойти и заняться посудой.

— Увидимся позже.

О да, конечно. Но до тех пор, сказала себе Мора, прижимая подол юбки к ногам под сильным порывом ветра и направляясь к дому, она должна выбросить из головы все мысли о Куинне Лесситере. У нее и без того есть о чем подумать. Незачем мечтать о черноволосом дьяволе с глазами, что смотрят прямо в душу. У нее и так хлопот полон рот, и некогда раздумывать над тем, что же на самом деле имеет Куинн против блюстителей закона и почему даже от самого легкого его прикосновения ей становится трудно дышать, а сердце замирает.

Ничегошеньки-то она не знает о человеке, за которого вышла замуж! Интересно, думала Мора, он станет когда-нибудь ей доверять, захочет ли подпустить ее так близко, чтобы рассказать о своем прошлом и о своих тайнах? Он обмолвился об отце — да, это уже достижение. Жалость к маленькому мальчику, которому пришлось жить с таким извергом, затопила Мору.

«А что же случилось с его матерью?» — подумала она.

В середине дня Куинн подогнал к крыльцу фургон, запряженный лошадьми, и они поехали в город.

Хоуп был таким же притихшим и настороженным, как и в день их приезда. Несмотря на ярко-синее небо и кристально чистый воздух, вывески магазинов казались серыми и мрачными. Двое-трое прохожих промелькнули на дощатом тротуаре, несколько лошадей были привязаны на улице, в основном у салуна.

Стоявший за прилавком магазина Джон Хикс кивнул Море:

— Добрый день, миссис Лесситер! — В его голосе звучало смущение.

Мора улыбнулась:

— Рада снова видеть вас, мистер Хикс.

Он откашлялся, его шея покраснела.

— Я думаю, что должен снова извиниться за тот прием, который я устроил вам и вашему мужу. Люди в Хоупе напуганы. Я вовсе не собирался вас пугать.

— Я все понимаю, и мой муж тоже. Это просто досадная неприятность.

Тут из задней комнаты вышла Нелл Хикс. Она несла коробку, из которой свисали разноцветные ленты для волос.