Книга Тайна ордена Еретиков, страница 143 – Владимир Голубченко

Коллекционер уже давно отошел от «творческой» части своей жизни и возвращаться к ней оказалось весьма проблемным действом. Нанося первый короткий хук в челюсть привязанному к стулу мужчине, он ощутил, как его кулака жалобно протестовали и чтобы вновь ударить, пришлось буквально заставлять себя. Сопротивления со стороны жертвы не было, лишь стоны да всхлипывания, что значительно облегчало допрос. И все же отдышка, сильная закостенелость привыкшего к размеренной жизни богача, давала о себе знать.

Но с каждым новым ударом, с каждым новым всхлипом, силы будто дремавшие в теле коллекционера стали возвращаться. Упиваясь чувством власти над сидящим перед ним человеком, Планкин стал усиливать натиск. В памяти словно архивные снимки стали возникать моменты из прошлой, активной жизни, когда он был еще молод, когда он еще только-только становился на свой путь. Он вновь ощутил чувство утоления жажды насилия, жажды страха, того чувства, о котором он давно забыл и безуспешно пытался вспомнить, прожигая многомиллионное состояние. Вскидывая крепко сжатый кулак над головой, коллекционер внезапно осознал, что впервые за очень долгое время улыбка на его лице не фальшивая и не наигранная. Впервые за очень долгое время, Планкин вновь ощутил приторно сладкий вкус настоящей жизни.

– Ты же знаешь, я могу продолжать вечно, – хищно улыбаясь, взираясь на результат тесного общения с пленником, Планкин наконец остановился, пытаясь перевести дух.

– Я же сказал, я ничего не знаю! – пленником коллекционера был незадачливый служащий, некогда подрядившийся работать на не самых честных людей. Последняя его встреча с Планкиным закончилось лишь лангеткой на пальце, но эта имела все шансы устроить чиновнику длительный отпуск на больничной койке. Распухшее лицо, сломанный нос и пара разбитых зубов, были только прелюдией к основному действу.

– Знаешь, если верить мировому кинематографу, то мне не должно нравиться все это, ну или я должен хотя бы сказать такое, но… – ухмыляясь, блондин стал потирать обагрённые кровью кулаки: – …Я же не лицемер, от того скажу на прямую, мне очень нравится тебя бить, даже слишком, но все же у меня совсем нет на это времени… – с последними словами, блондин практически без замаха нанес еще три коротких удара: – Так что напряги извилины и постарайся вспомнить хоть что-нибудь об этом американце. Как он с тобой связывался, как платил, может номер телефона? Постарайся вспомнить хоть что-нибудь, что спасет твою жалкую жизнь! Крикнув в ухо и без того истерзанному мужчине слова, Планкин вновь принялся осыпать его лицо ударами, не потому что нужно было, просто так хотелось. Сейчас для него не имело значение кто перед ним, он просто упивался страданиями, которые мог причинить.

– Пост… стой! – всхлипывая взмолился некогда таинственный человек, – Я говорю правду, он звонил мне всегда с разных номеров, деньги наличными и ничего совсем, – борясь с разбухшей челюстью, мужчина сквозь слезы буквально выдавливал каждое слово: – Я не знаю, ничего не знаю!

– Почему же ты так себя не любишь? – аккуратно положив руку на содрогающееся плечо пленника, коллекционер заговорил мягким, почти отеческим тоном: – Что сложного в том, чтобы напрячься вспомнить. Поверь мне, я догадываюсь, что ты вряд ли стал бы хранить верность этому человеку с подобной самоотверженностью, если бы знал что-то конкретное. Я хочу, чтобы ты вспомнил хоть что-нибудь, какую-нибудь деталь, которая помогла бы мне в моем крайне нелегком деле, – продолжая говорить спокойным голосом, Планкин легко коснулся лица пленного открытой ладонью.