Книга Па-де-де, страница 101 – Татьяна Василевская

Словно почувствовав ее состояние он взглянул на нее нормальным, обычным взглядом, а не тем презрительно сердитым, как все последнее время.

— Я уверен, все будет нормально, — голос у него стал чуть мягче, хоть он и продолжал все так же хмуриться. — Все, что зависит от меня я сделаю, а Вы уж постарайтесь, сделать то что зависит от Вас.

— Я буду стараться, правда, — ответила Саша и отвернулась, потому что предательская слезинка все же выкатилась, несмотря на все усилия удержать ее.

Саша не привыкла засыпать так рано, как положено по больничному распорядку. После «отбоя» она подолгу не могла уснуть. Старушки храпели на разные голоса. Анна Дмитриевна, которая была самой старшей из обитательниц палаты, страдала бессонницей и почти не спала по ночам. Она просто обожала бесконечные рассказы про свою родню и близкую и дальнюю. Даже когда все уже давно уснули, неутомимая сказительница продолжала вещать свои бесчисленные и нескончаемые истории.

В этот вечер, рассказав про племянников, свояков, кум и прочую дальнюю и очень-очень дальнюю родню, старуха решила слегка разнообразить репертуар и начала подробно рассказывать про обстановку своей собственной комнаты.

— Обои у меня светлые в мелких букетиках. Комната от них нарядная такая… У окна стол. Рядом с ним диван, обитый плюшем. Хороший диван. Удобный. Подлокотники мягкие, широкие. Спинка высокая — голове удобно. Нравится мне. Все как нужно… Раньше то у меня кровать была. Старая, такая с высоким изголовьем деревянным. Да матрац такой толстый, только продавался весь от времени. Внучка сказала «Старая кровать, бабуль, и матрац совсем никуда не годится». Вот, купила мне диван. Она хорошо зарабатывает, внучка-то. Молодец. Ее языкам выучили. В специальной школе училась, репетиторов родители нанимали. Потом в институте еще училась. И все с языками связано. Вот теперь работает… И мне вот, значит помогает. Молодец. Хорошая внучка у меня… А покрывало на диване значит светлое такое. Красивое. Мягкое. Внучка сказала цвет называется «Беж». Бежевое, значит… Хорошо смотрится. Занавески на окне тоже подходят под покрывало. Тоже светлые, с полосками чуть потемнее с такой нитью, как золотой… — не умолкая журчала Анна Дмитриевна, ей вторил аккомпанемент разнообразных всхрапов, богатырских рычащих, тоненьких поскуливающих и негромких напоминающих стоны. — … А в углу у меня белый шифанэр…

Саша почувствовала, как ее начинает душить неудержимый истерический смех.

— Вы волнуетесь? А в руке, в том месте где укол сделали жжение не чувствуете?

Саша видела только глаза анестезиолога, все остальное было скрыто маской. «Интересно, когда мне скажут считать от одного до десяти?» — подумала она. В каком-то фильме она видела, как пациенту, которому ввели наркоз велели считать, чтобы понять когда он отключится.

— Так чувствуете неприятные ощущения в месте укола или нет? — Повторил вопрос анестезиолог, впрочем без особого интереса, словно просто хотел поддержать беседу.

— Нет…

— А пальцами пошевелить можете?

Саша собиралась ответить, что да, конечно может и провалилась в небытие.

Над ней был белый потолок и немного криво повешенная люминесцентная лампа, и уже знакомое пятно на белой поверхности потолка рядом с лампой, по форме напоминающее собачку. Сознанию потребовалось некоторое время, чтобы окончательно вынырнуть обратно из небытия и понять где она находится и что вообще происходит. Когда в памяти восстановилась цепь событий, Саша с удивлением подумала, что вроде только мгновение назад она видела перед собой глаза и маску доктора и он задавал казавшиеся ей странными вопросы, и вот она уже снова в своей палате, на своей кровати.