Онлайн книга «Четыре крыла»
|
– В Скоробогатове все знали про хвост? – спросил Клавдий. – Конечно. Разве подобное скроешь? – Бальзаминов выпустил кольца дыма. – Все в курсе, кроме вас. Паренька избегали. Почти брезговали некоторые… Пялились порой внаглую. Особенно когда он спиной поворачивался, рассматривали – оттопыривается ли хвост сзади сквозь брюки. Руслан никогда не носил джинсы, только широкие мешковатые штаны, длинные футболки и куртки. Старался скрыть. Над ним насмехались. Пацан адски переживал. А в ту давнюю ночь у них дома, когда соседи нас вызвали, услышав крики Розы и мальчика… Бальзаминов умолк. Прикусил крепко сигарету. Кухня… Столько крови, аж ноги скользят… Разбросанные вокруг осколки разбитых тарелок, чашек, кастрюля с выплеснувшимся в кровавую лужу куриным бульоном… На полу багровый всклокоченный пьяный мужик в майке-тельняшке и трусах – отец семейства верхом на ребенке, прижатом ничком к линолеуму. В руках отца – секатор… Дикий крик распростертого на полу беспомощного семилетнего Руслана… Выстрел! Тогда в той маленькой кухне в кровище и хаосе он, Бальзаминов, стрелял из табельного пистолета в Карасева-старшего без предупреждения. Риск был огромный ранить или убить и малолетнюю жертву, но Бальзаминов все равно применил оружие на поражение, как потом написал в длинном бестолковом рапорте на имя начальства. Он целился Карасеву-старшему в голову. Но промахнулся. Пуля лишь скользнула по черепу отца Руслана, вырвав клок волос и подарив ему контузию и обморок. Он выронил секатор и ткнулся мордой прямо в куриный бульон, растекавшийся к мойке. Бальзаминов кинулся к ребенку и зажал пальцами его рану, откуда хлестала кровища, он кричал ворвавшимся следом за ним полицейским: «Скорую» вызывайте!» Бальзаминов зажимал рану Руслана пальцами, ладонью, кулаком с дикой силой (рука у него потом онемела) до самого приезда врачей, ибо не знал – как на травмированный секатором хвост наложить жгут из брючного ремня. Он ведь никогда с подобным не сталкивался в своей жизни. Очнувшийся контуженный отец Руслана, когда полицейские волокли его в наручниках, изрыгал матерные проклятия сыну и орал на всю округу, пугая проснувшихся обывателей: «Бес с хвостом! Бесу я хвост прищемил! Беса родила мне татарка Роза! Не мой он сын! Подменыш! Оборотень! Чертово семя! С нами Бог! Да расточатся врази его!!! Аминь!» – Папаша в белой горячке пытался ему, словно щенку, хвост секатором купировать по живому, – произнес Бальзаминов. – Чуть промедли мы, мальчик бы кровью истек. Я вам говорил – я тогда только перевелся с Севера в Скоробогатово. Думал – поживу в тишине деревенской, душой, зачерствевшей в тюряге, отмякну. «А в Подмосковье водятся лещи, ягоды-грибы»… И вдруг ад среди ночи. Про свой намеренный выстрел, увы, не достигший цели, он не упомянул. – Мы узнали, над Русланом и одноклассники в школе издевались, – произнес Макар. – Ага. Детишки, – Бальзаминов выбросил окурок. – Им все забава. Чужие слезы и страдания. – А полиция меры принимала? – спросил Клавдий. – Никто не обращался в полицию. Роза ко мне ни ногой. В школе педагоги старались обходить острые углы. Но слухи до меня доходили. – Бальзаминов помолчал. – Но затем Руслана стали видеть в компании Александры Севрюниной – внебрачной дочурки крупной столичной шишки, Журова – сына завуча школы и первого парня на нашей деревне Вавеля. Издевательства одноклассников над ним прекратились. Да и сам он вырос, силенку приобрел немалую, давал резкий отпор охотникам травить его. |