Онлайн книга «Четыре крыла»
|
Макар начал «кидать» ей деньги на карту. Когда он перевел очередной транш, Клавдий отнял у него мобильный и потащил в ванную. Врубил холодной воды в душевой кабине, затолкав Макара туда прямо в одежде: отмокай! Потом он слышал за дверью ванной лишь шум воды. Макар плескался долго, чередуя ледяной и горячий душ, сидя на полу кабины под его струями. Выбрался с мокрыми волосами, с обернутым вокруг бедер полотенцем и поплелся наверх – к себе, спать. Лишь после этого Клавдий тоже отправился в свою комнату, принял душ, побрился, переоделся. Зашел в мастерскую Августы. Заляпанный отпечатками ладошек в краске холст… Яркие пятна, абстракция. – Новых рисунков… тех, особых, пока нет. Клавдий, обернувшись, увидел в дверях гувернантку Веру Павловну в махровом халате. Ее все же разбудил тарарам в доме. – Он снова сорвался? – спросила она печально. – Он справится, – ответил Клавдий. – Он мне обещал не пить, пока мы… Нелегкая нас в ресторан занесла к одному типу за важными сведениями. Макар поддался соблазну. – Я видела на столе в кухне коробки из «Большого», – ответила Вера Павловна. – Убрала в холодильник. Дети и Маша обрадуются пирожным. Клавдий… – Вера Павловна, Макар справится! Штопор исключен! – Ваша перевязь совсем истрепалась, – ответила Вера Павловна. – Я подняла ее с пола в коридоре, вы обронили. Возьмите мой платок. Раненую руку надо оберегать. Она извлекла из кармана халата сложенный черный шелковый фуляр и отдала его Мамонтову. Спал Клавдий недолго. В десять девочки явились в пижамах его будить. Сашхен приковылял на нетвердых ножках за ними – в рубашонке и памперсе, прямо из кроватки, юрко вывернувшись из рук горничной Маши. Лидочка, мешая русские, английские, французские слова, объявила: «Мы соскучились. А к папе Вера Павловна нас не пускает, он нездоров». Клавдий завтракал с детьми и гувернанткой в столовой, заверяя девочек – мол, к вечеру папа поправится и тоже присоединится к компании. А Макар дрых у себя. День выдался опять жарким, душным. Сильно парило, где-то далеко собиралась гроза. После завтрака всей компанией по традиции направились по парковой аллее к Бельскому озеру. Девочки вновь плескались на мелководье, Вера Павловна в соломенной шляпе устроилась в шезлонге в тени. А Клавдий в одних бермудах, водрузив Сашхена на плечи, сидел на песке. Одним глазом следил за купающимися девочками, а другим смотрел в мобильный, ища в Сети сведения об Анне Дрыновой, ее брате Леониде и Василисе Панайотовой – Васе Моревне. Ничего про Леонида Дрынова не отыскал. На поиск информации о его сестрице интернет выдал ролик на RuTube – рекламу сыродавленного подсолнечного масла. Замелькали кадры – бутылка масла, льющаяся струя золотой жидкости, счастливое семейство за столом – семеро по лавкам. И – хозяйка на кухне у плиты в клетчатом фартуке, щедро сдабривающая маслом котлеты, шкварчащие на сковороде. «Аннушка уже разлила подсолнечное масло!» – возвещал бодрый голос за кадром. Клавдий вглядывался в «хозяйку» – перед ним Анна Дрынова? На экране он видел женщину лет пятидесяти – в теле, отчаянно молодящуюся, с пышными формами, широкой крестьянской костью, круглым и невзрачным лицом, смахивающим на стертый пятак. Тусклые белесые глазки, длинный нос, уныло нависающий над губами и пухлым дряблым подбородком. Правда, на щеках улыбающейся Анны Дрыновой, рекламировавшей подсолнечное масло, мелькали ямочки. Но их изящество лишь доказывало искусственное происхождение в результате пластики – слишком уж не вязались они с деревенскими, грубыми чертами физиономии Дрыновой. |