Книга Клуб самоубийц, страница 25 – Сергей Оксанин

– Хорошо, я свяжусь с приходом. Пока все?

– Есть еще один вопрос, – секретарь опять напрягся, – частного порядка. Я сегодня попросил служанку принести мне апельсиновый «Швепс», а она мне принесла бутылку английского пива с апельсином на блюдечке.

Секретарь облегченно рассмеялся:

– Доктор Пе́трович, вы же наверняка просили по-нашему, биттер оранж, да? А она у нас – англичанка и по рождению, и по доброй половине жизни. Она даже здесь в свою церковь ходит, ту, что рядом с вокзалом. А в Англии биттер – это биттер, а апельсин – это апельсин.

Закончив первый рабочий день на такой смешной ноте, Пе́трович поспешил к себе в бюро. Уже в трамвае, забравшись на заднюю площадку, он вспомнил этот забавный эпизод и тут же насторожился. Англичанка. А может, она – то самое доверенное лицо Гая Фокса? И тут же тряхнул головой. Дорогой, если будешь так фантазировать, то у тебя точно крыша поедет. Но ассоциативное мышление в карман не спрячешь. Он вспомнил про недавно нашумевший триллер, где сумасшедшая служанка порезала отреставрированную картину Рафаэля. Смотри, Оле-Лукойе, как бы ваша немая не порезала Пикассо.

И в таком настроении он вошел к себе в бюро. Взмахом руки позвав Любляну к себе в кабинет, он, даже не снимая пальто, прошел к бару, налил порцию своего виски и начал диктовать Любляне поручения.

Закончив диктовку, он просмотрел корреспонденцию. Ничего интересного. Ха, опять бюстгальтеры с чашечкой. Любляна продолжала стоять напротив: мало ли что еще вспомнит шеф. Улыбнувшись, Пе́трович помахал ей рекламным буклетом, и секретарша, откровенно распрямив спину и фыркнув: «Мне это пока не нужно», вышла из кабинета.

Теперь – Херманн. Разговор получился долгим. Видно, в департаменте внешней торговли рабочий день не такой интенсивный. Казалось, что Херманн несказанно рад звонку не потому, что они давно не общались, а потому, что теперь можно было заполнить паузу до заветного боя часов. Они действительно давно не общались. Окончив один факультет, они разлетелись, но стали регулярно встречаться много лет спустя, вначале – на встречах выпускников, потом – уже вдвоем, когда обнаружилась масса общих интересов, не только профессиональных: они уже несколько лет втроем с его женой проводили (жена готовила обеды, а они оба были хорошими лыжниками) зимний отпуск в горах. Но в последний зимний отпуск Херманн ездил только с женой. Пе́трович, сославшись на выдуманное недомогание, не мог себе позволить просить у тетушки в долг еще и на горы.

Приятели договорились поужинать в пятницу.

Разговор с Шнайдером тоже был далеко не коротким. «Комиссар Мегрэ, – думал Пе́трович, слушая, как следователь постоянно отвлекается на разговоры по параллельному телефону, – если ты так будешь привечать своего помощника, то он пошлет тебя с твоим незадачливым юношей к ежикам». Ни о чем не договорившись (доктор Пе́трович, я вам перезвоню), собеседники разом положили трубки.

Вот поэтому он в результате и опоздал. Массовик уже сидел за одним из столиков, которые были расставлены на возвышении, окружавшем игорные столы. Увидев входившего в залу аудитора, он встал и широко раскинул в приветствии руки. Руки опять были в черных перчатках.

– Доктор, даже несмотря на ваше опоздание, я был уверен, что вы придете. Официант! – и он призывно махнул в сторону стойки бара рукой. Пе́трович сел за столик. Подошел официант, массовик коротко распорядился: два «шнапса» и меню, подождал, пока официант не вернулся к стойке, и наклонился к собеседнику: – Доктор Пе́трович, нам есть о чем поговорить.