Книга Клуб самоубийц, страница 55 – Сергей Оксанин

Пе́трович тяжело вздохнул. Но свой вопрос, Фридрих Хиршбюль, ты все-таки задал. Аудитор достал из своей папки «дерево решений» и симметрично «Юнион Джеку», в левом верхнем углу листа, нарисовал еще один флаг. Государственное предприятие с участием иностранного капитала.

Почему-то он вернулся к утренним размышлениям о мотиве брата Кристины. Стоит ли рассказывать сейчас об этом Шнайдеру? Или пусть пока останется при своих? Как он там трактовал возможный мотив? Из вредности? Но Кристине надо об этом сказать. Попробую я завтра в конце дня с ней увидеться. Завтра же вторник, вот я и провожу Любляну на ее классы.

Вредность. Вообще, послушав того гуся, о мотивах преступлений, даже поступков можно вообразить что угодно. И тут он вдруг понял: чиновник, он хотел отомстить. Если правительство не смогло или не захотело найти виновных в крушении дома, то это должен был сделать он. Ради своей жены.

И тогда сразу становится понятен его странный отпуск. Он ездил в Восточную Европу искать ответ на свой знак вопроса. Только там можно было найти ответ: какой иностранный капитал допустил производство на своем дочернем предприятии гнилого цемента?

Пе́трович встал и собрал папки. Пусть это меня не приближает к моей цели, но теперь я этого так не оставлю. Вдовец всегда поддержит вдовца. Фридрих Хиршбюль, я отвечу на твой знак вопроса.

Здесь уже смотреть нечего. Сейчас пообедаем с Херманном – и к Любляне. Пусть Милена проверит заказы на билеты в Восточную Европу в ноябре на имя Фридриха Хиршбюля.

Ты вернулся из отпуска в приподнятом настроении. Ты нашел ответ на этот вопрос. Значит, найду и я.

Он вышел в приемную. Еще раз поблагодарил секретаршу, отдал папки и попросил кофе. Как раз успею до обеда выпить еще чашечку.

Пе́трович остался на обед просто из уважения к Херманну, потому что его уже подмывало вернуться в бюро и сесть за «дерево решений». За обедом Херманн рассказывал последние правительственные слухи, в другой раз аудитор бы с удовольствием их послушал, но сейчас в голове крутились свои мысли, и он почти не вникал в то, что говорил Херманн. Но один раз он прислушался, когда Херманн от правительственных дел перешел к жизни департамента: «Да, забыл тебя предупредить, чтобы ты ничего ценного в пальто не оставлял: у нас здесь время от времени происходят карманные кражи. Представляешь, завелся собственный мелкий воришка; кстати, у покойного Хиршбюля украли бумажник как раз незадолго до его смерти». «А я, кажется, знаю, – подумал Пе́трович, – кто этот воришка». Он оглядел обеденный зал: кто-то из них – родной брат Кристины.

Брат Кристины не выходил из головы и по дороге в бюро. На всякий случай надо поинтересоваться у Кристины, помнит ли она имя врача, лечившего ее брата от клептомании. Допустим, что это брат зарядил пистолет. Нет, это непохоже на поведение неврастеника. Это – хладнокровный расчет. И я не знаю, бывал ли он в кабинете брата после его смерти. Или оставался ли в кабинете один до его смерти? Но если мы берем в расчет и то, прошедшее, время, «плюперфект», то нельзя сбрасывать со счетов и членов клуба. Как там говорил Шнайдер – расспросить бы их всех? А что следователь тогда сказал еще? Полковник приглашает в кабинет на аперитив тех, кто пришел на игру раньше. Подожди, но Шнайдер говорил, что полковник встречал всех гостей на лестнице. Значит, если кто-то был уже в кабинете, а в это время приходил другой игрок и полковник выходил его встретить, то этот кто-то оставался в кабинете один. Поговорить бы с дворецким. Да, завтра – в классы к Кристине, рассказать про мотив брата, узнать имя врача, лечившего его от клептомании, спросить, когда были проданы родовые владения, на всякий случай – замужем ли она за своим жокеем, и попросить разрешения поговорить с дворецким.