Книга Кубок Нерона, страница 46 – Ян Мортенсон

Уже смеркалось, когда я выехал обратно в Стокгольм. После обеда меня немного клонило в сон, и я остановился у бензоколонки между Эскильстуной и Стренгнесом выпить чашку черного кофе с высохшим миндальным пирожным. Заодно купил «Афтонбладет» и «Экспрессен». Обе газеты по–прежнему много писали о «гостиничном убийстве», как его окрестили журналисты. Не каждый день в роскошных отелях убивают постояльцев выстрелом из пистолета с глушителем. Теперь пищи для домыслов прибавилось: по непроверенным данным, убитый был связан с нью–йоркским преступным миром.

Я в задумчивости допил кофе, откинулся на спинку стула. «Преступный мир» — видимо, намек на мафию. Неужели это они убили Астрид и теперь охотятся за мной? Считают, что мне известно что–то очень и очень важное, потому и прислали своего человека аж из Нью–Йорка потолковать со мной, а потом этот человек тоже был убит. Ну, кубок Нерона тут уж точно ни при чем, ведь про него знали только Астрид да я. Вдобавок и найден он был чисто случайно, на одном из многих лотков блошиного рынка. Рождественская кассета, с точки зрения убийцы, тоже неинтересна. Десяток песен, девичьи воспоминания об Америке и Женеве. Нет, они наверняка рассуждают иначе. Может, по их мнению, Астрид сообщила мне что–то необычайно важное, и этот ее поступок нельзя было оставлять безнаказанным — потому ее и убили. А может, она отдала мне какую–то очень ценную вещь, и, чтобы заполучить ее обратно, они готовы идти по трупам. Наркотики — так, что ли? Ничего другого мне в голову не приходило. И по–видимому, тут столкнулись интересы нескольких группировок. Ведь едва ли О’Коннел, сиречь Хименес, посетивший мой магазин, был убит своими же сообщниками.

Дома, в квартире высоко над Чёпманторг, меня встретила укоризненная Клео. Громко мяукая, она сидела на коврике у двери и смягчилась, только когда я улестил ее серебристой свеженькой салакой. Сам я удовольствовался чашкой чаю и бутербродами. Я только–только успел прибрать на кухне, как в дверь позвонили. Полвосьмого. Кто бы это мог быть?

На площадке стояла женщина в длинной черной норковой шубе, без шляпы. Короткие черные волосы, будто шлем, облегали голову, черты лица резкие, твердые. Глаза темные. Ни дать ни взять хищная птица. Соколиха. Настороженная, зоркая, стремительная. Но когда она улыбнулась, это впечатление исчезло.

— Господин Хуман?

Я кивнул, удивленно глядя на нее.

— Я — подруга Астрид,— сказала она.

— Тогда, значит, вы Грета Бергман. В общем–то я ждал вас. Входите. Вы знаете, что Астрид умерла?

Она кивнула.

— Один из друзей позвонил мне и все рассказал. Уму непостижимо. Убита... — Она помолчала.— Просто в голове не укладывается. Ну, в смысле... о таких вещах читаешь в газетах, но на самом деле они не случаются, верно?

— Увы, боюсь, все–таки случаются. К тому же у Нью–Йорка дурная слава по части убийств и насилия. Одного я не понимаю: почему ее убили? — Я сел в кресло напротив гостьи.

— Я тоже. Астрид была совершенно домашняя девочка. Сколько я ее знаю, она никогда ни во что не впутывалась. Наверно, ее убили с целью грабежа. Случайно напали и убили из–за денег.

— Полиция думает иначе. Сумочка и бумажник с деньгами и кредитной карточкой были найдены возле тела.

— До чего жестоко звучит это слово. «Тело». Какое–то оно бесстрастное, безликое.