Книга Кубок Нерона, страница 49 – Ян Мортенсон

— Увы, не было. Старый город — часть Брунке–бергской гряды, он поднялся из воды примерно за две тысячи лет до нашей эры, а Хельгеандсхольмен возник всего тысячу лет назад. Вот почему Стокгольм так и расположен.

— Неправда,— сказал я, изучая меню.— Остров был, только под водой. А это совсем другое дело. Но при чем тут Стокгольм?

Я положил меню на стол — выбрал. Прежде всего салака, потом запеченная селедка под луковым соусом. Может, выбор не слишком под стать «Оперному погребку», но я люблю простую пищу, а с печеной селедкой вообще мало что сравнимо. Да я и не хотел заказывать дорогие блюда. Калле Асплунд пригласил меня пообедать, а представительский фонд у него едва ли велик. Его должность не предусматривает обедов и ужинов с убийцами и адвокатами. Впрочем, если Калле будет настаивать, возьму, кроме пива, рюмочку водки — «Веска дроппар» либо «Стенборгаре».

— Видишь ли, король Швеции должен был владеть долиной Меларена, иначе ему бы и королем не стать. Ведь это, как говорится, самая сердцевина, лакомый кусок. Там расположены Сигтуна и Упсала. Торговые города и богатые земли. Но чтобы добраться туда и выбраться оттуда, нужно было пройти «ворота». В старину плавали через Сёдертелье и другие места, но суша поднималась, уровень воды падал, водные пути мелели, и в итоге остался всего один, у Хельгеандсхольмена. Оттого там и понастроили укреплений и рогаток, а в самой высокой части Стадсхольмена, как называли тогда Старый город, воздвигли из камня оборонительную башню, и произошло это в конце двенадцатого века. Башня получила имя Три Короны, с нее–то и начался старый замок. В борьбе за власть ярл Биргер разгромил своих соперников, обосновался у самых «ворот» и приступил к строительству Стокгольмского замка. Так–то вот.

Он победоносно посмотрел на меня. Потом обернулся к официанту, который дипломатично ждал заказа.

— Насколько я понимаю, ты возьмешь салаку и печеную селедку. А еще «Беска дроппар». И пиво. Да?

Я рассмеялся.

— Ты просто идеальный полицейский. Зачем тебе улики и вещественные доказательства — ты читаешь сокровенные мысли любого мошенника.

Он тоже засмеялся.

— Когда дружишь с человеком полтора десятка лет, все же худо–бедно знаешь, что он любит на обед. Ну а если ты предпочитаешь что–то другое, так и скажи. Я ведь не деспот какой–нибудь. К примеру, у них есть смоландские колбаски. Или вот французские разносолы. Перепелиные яйца, филе–миньон.

— Нет–нет, ты угадал правильно. Только не забывай, именно эти «разносолы», как ты их называешь, и создали «Оперному погребку» славу одного из лучших в Швеции ресторанов.

— Да уж не забуду, черт побери. Но это еда для дамочек, на вечер. А мы пообедаем по–мужски.

— Говори потише,— предупредил я.— Тут могут быть агенты Общества Фредрики Бремер^[40]. Кстати, объясни мне одну вещь. Что это ты надумал заняться благотворительностью и пригласил бедного антиквара в роскошный кабак?

Но он то ли пропустил мой вопрос мимо ушей, то ли не хотел отвечать и вместо ответа кивнул на дворец.

— Вон там на Стадсхольмене проходил тракт из Сёдерманланда в Упланд. А здесь встречались озеро Меларен и Балтийское море. Можно ли представить себе более удобное место для торговли? Правда, потом суша поднялась еще больше, крупные суда уже не могли пройти в Меларен, приходилось все перегружать. А замок рос. Но времена менялись, и из оборонительной крепости он стал «увеселительным» дворцом. Амбиции шведских королей увеличивались, а уж коли правишь великой державой, нельзя жить кое–как. Однако лишь после пожара тысяча шестьсот девяносто седьмого года появилась реальная возможность осуществить желаемые перестройки. И взялся за это Тессин^[41]. Он решил превратить центр Стокгольма в великолепный барочный ансамбль с дворцом посредине, а на площади Гус–тав–Адольфсторг прямо напротив дворца воздвигнуть большую церковь. Кроме того, он задумал Арсенал, перед которым хотел поставить памятник Карлу Двенадцатому. Арсенал должен был стать хранилищем трофеев и знамен шведских военных походов.