Книга Убийство в Венеции, страница 75 – Ян Мортенсон

Сейчас множество полицейских ассистентов сидят в каком-нибудь центре прослушивания и ждут, когда я стану звонить своим преступным сообщникам. Может быть, и моя квартира уже напичкана подслушивающими устройствами? Правда, устанавливать их запрещено законом, но полиция, кажется, относится к этому запрету не слишком серьезно. Цель оправдывает средства. А теперь они надеются, наверное, на то, что я запаникую и выведу их на главных преступников. «Ну, что ж, добро пожаловать», — подумал я. Потом вошел в лавку и прошел в контору, включил плитку и поставил чайник. Я ничего не сделаю им на радость. Не буду говорить по телефону так, чтобы это можно было превратно истолковать и не буду совершать подозрительных поездок. Впрочем, что было бы, действуй я таким образом? Даже если бы я позвонил архиепископу, начальнику полиции или губернатору Стокгольма и рассказал бы им о контрабанде и деньгах, что тогда? Просто паника распространилась бы на самое высшее руководство.

Но их визит подсказал мне новую точку зрения на смерть Андерса. В своих прежних размышлениях я исходил из ревности и борьбы за карьеру. Теперь в них появилось нечто совсем другое и вполне конкретное. Андерса надо было убрать, потому что он стал опасен.

Настойчивый свисток чайника прервал течение моих мыслей. Мне было лень варить настоящий кофе, и я открыл банку растворимого. Это, конечно, совсем не то, но в данном случае сгодится. А если добавить немного молока, то разница будет совсем незаметная. Я положил две полнее чайные ложки темно-коричневого порошка в большую фарфоровую чашку, на которой большими четкими буквами было написано «Радио Готланд» — память о моем интервью местному радио на антикварной ярмарке в Висбю несколько лет назад.

Потом снова уселся в кресло, положил ноги на стол и стал перелистывать последний каталог одного из лондонских аукционов. Мне не стоит углубляться во всякие преступления и наказания. Андерс, возможно, просто утонул, а в деле о контрабанде я не замешан, чист, как снег, и это выражение вполне к месту, когда речь идет о контрабанде кокаина. И полиция, безусловно, это тоже понимает. Иначе они бы не пришли сюда и не стали бы столь откровенно говорить об этом. Мы все же живем в правовом государстве.

Я листал яркие страницы, с завистью читая о предстоящих аукционах, на которых будут выставлены на продажу вещи, невиданные в наших стокгольмских широтах. Не говоря уже о ценах. Скрипки Страдивари и шелково мерцающие старинные люстры. Картины Ренуара и Пикассо. Небольшие акварели моста Риальто и Большого канала. «Вот это можно было бы купить», — подумал я. Единственное, чего не хватало для этого, так это 200 тысяч.

Разворот украшала изумительная фотография пасхального яйца Фаберже. На каждую Пасху царь Николай дарил жене и матери по яйцу, изготовленному знаменитым придворным ювелиром Карлом Фаберже, сопровождая подарок тремя поцелуями. Некоторые из этих, произведений искусства есть в Московском Кремле, другие осели у европейских и американских коллекционеров. И вот одно из них предлагается на аукцион с невероятной начальной ценой в два миллиона долларов. Яйцо предназначалось в подарок на день рождения, с портретами царя и царицы в овальной, усыпанной бриллиантами рамке. С десяток изготовленных Фаберже пасхальных яиц исчезли. Не поискать ли их в лавках Гамластана? «Впрочем, они лежат теперь не в таких гнездах, которые есть сегодня у нас», — подумал я и отложил каталог. Не все так заботились о своих сокровищах, как Форбе и подобные ему собиратели. Эмаль выставленного на аукцион знаменитого яйца была слегка повреждена. Это случилось, когда разгневанный супруг запустил им в свою дражайшую половину.