Книга Убийство в Венеции, страница 83 – Ян Мортенсон

— Так что деньги вдруг свалилась на него, как манна небесная?

— Именно так можно сказать. И Бакка стала большой черной дырой, в которой они исчезали. Переборка крыши и потолков, система отопления, новые окна и циклевка полов. Я даже не знаю всего, что требовалось. К тому же стандартные изделия не годились, почти все приходилось специально заказывать, чтобы все соответствовало совершенству задуманной им реставрации. При этом деньги, как мне казалось, его совсем не заботили.

— Откуда они у него появились?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Я не хочу знать об этом, — тихо произнесла она. — Это меня не касается. К тому же теперь он мертв.

— Наркотики?

Барбру покачала головой.

— Андерс был не таким. Может быть, несколько слабовольным и поддающимся влиянию. Но это другое дело. И хотя он нуждался в деньгах, я не думаю, что он мог заняться таким делом.

— Что значит «заняться»? Ему совсем не обязательно было стоять на Сергельторг и торговать порциями наркотика.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что можно было лишь присматривать за тем, чтобы все шло, как положено. Чтобы крупные партии были приняты в Швеции и поступали затем по определенному адресу, например. Понимаешь, что я имею в виду?

— Да, понимаю. Но я в это все же не верю.

— По правде говоря, я тоже. Я знал его дольше других. Проблема заключается в том, что это так просто. Слишком просто. Ты кладешь килограмм этой гадости в чемодан и в девяноста случаях из ста просто проходишь через таможню без всяких вопросов, если держишься уверенно и прилетел не из Таиланда или Колумбии. Потом за беспокойство кладешь сотни тысяч крон в карман. Не удивительно, что слабые души впадают в искушение.

— Андерс был слаб не в таком смысле, — сказала она упрямо.

— Ты любила его?

Она кивнула. На глазах снова появились слезы. Большие голубые глаза потемнели и длинные светлые волосы упали на лоб, когда она наклонила голову, вытирая глаза моим платком.

Я не торопясь шел домой тихими улицами и переулками. Бледное небо светилось над крышами. С высоты темной колокольни собора Стурчюркан раздалось десять мелодичных ударов. Несколько молодых кутил, расположившихся на зеленой скамейке на площади перед собором, приветствовали колокольный звон поднятыми винными бутылками.

Я думал о том, что рассказала мне Барбру и о визите Свена Лундмана. Он пытался убедить меня, что Андерс столкнулся с большими неприятностями, что Элисабет не любила его и что он к тому же покончил жизнь самоубийством. А Барбру рассказала о черноглазом человеке. И снова не скрыла, что любила Андерса. Могла ли любовь перерасти в ненависть? Что, собственно, мы знаем о механизмах, управляющих поступками человека? Мне трудно было даже представить, что я смог бы убить любимого человека. Но меня, правда, никогда не охватывала непреодолимая и опустошающая страсть. К сожалению. Или, наоборот, к счастью. Это зависит от того, кто как на это смотрит.

Проходя мимо моей лавки, я услышал музыку и смех из раскрытых окон на верхних этажах дома напротив из квартиры Эрика. У него, по всей вероятности, был прием. Кто-то стоял у открытого окна, потом выбросил окурок, который прочертил красную огненную дугу и упал на камни мостовой передо мной. Это был Эрик Густафсон, мой сосед, друг и коллега.