Книга Жена неверного генерала, или Попаданка на отборе, страница 46 – Матильда Аваланж

На предиспытание я прибыла в карете, где сидела одна.

По обычаю муж и жена должны были ехать в одном экипаже, но Эдриан, разумеется, этим обычаем пренебрег и усадил к себе в карету Агнесс.

Но я, наоборот, даже порадовалась – мало ли что могло выкинуть сознание Фионы, если бы я осталась с мужем наедине, да еще и так близко?

– О, дорогая наша Фиона, я уже успела соскучиться!

Передо мной, скаля лошадиные зубы в совершенно неискренней улыбке, стояла виконтесса Ганна Лошаль.

Та самая, которая позже обольет меня прокисшим молоком у всех на глазах на церемонии награждения победоносицы отбора.

– Ах, посмотрите, не ваш ли это муж помогает вашей сестре выбраться из кареты? Какая галантность! Они ведь ехали вместе?

С лица Ганны не сходила эта противная ухмылка – наверное, она думала, что так вызывает к себе больше доверия.

Самое обидное, что так оно и было – Фиона считала эту лошадь чуть ли не самой своей лучшей подругой после Агнесс.

Она думала, я не понимаю ее якобы «тонкого» намека на то, что Эдриан унизил меня тем, что усадил в свой экипаж мою сестру.

И если я сейчас хоть как-то на это отреагирую, то выставлю себя еще на большее посмешище.

– Эдриан и Агнесс необходимо было обсудить один важный вопрос, леди Ганна, – сказала я.

– О, очевидно, это архиважный вопрос, раз ваш муж предпочел в дороге общество вашей сестры, не так ли?

Ох уж эта лошадиная улыбка Ганны и ее выпученные глаза! Так и кривляется!

Я видела, что к нам прислуживаются.

Но, не успела ответить, как появился Данте Сальваторе.

Брат мужа единственный явился во дворец верхом, на мощном черном жеребце с ярко-красными, как рубины, глазами.

Темный генерал спешился, и, отдав поводья слуге, прошел слишком близко от меня, одарив таким взглядом, что я подалась назад и чуть не споткнулась.

Даже несмотря на скрытый глаз, он был красавцем, каких поискать, но аура у Данте была опасная. Пугающая, я бы сказала.

Конь злобно захрапел, норовя встать на дыбы. Бедный слуга испуганно пригнул голову.

– Погибель, тихо!

Едва заслышав властный голос Данте, конь тут же успокоился и стал, как шелковый, позволив слуге себя увести.

– Полагаю, это архиважный вопрос, раз ваш муж предпочел в дороге общество вашей сестры, я права, милая? – повторила виконтесса.

– Эдриан хотел попросить Агнесс помочь с водоснабжением в его угодьях, а то колодцы в Ветреной Долине стали пересыхать, а парочка и вовсе оказалась отравлена мареновой чумой, – нашлась я. – Это действительно очень важно, не так ли, леди Ганна?

– Вне всяких сомнений... – разочарованно протянула Галошадь, недовольная тем, что подколоть меня не вышло.

Виконтесса подхватила меня под локоть и потащила в сад, намереваясь, наверное, ослепить насмерть зайчиками от своих зубищ, которые она скалила и скалила в якобы дружелюбной улыбке.

По дороге Галошадь настойчиво требовала у меня показать ей свое новое стихотворение.

Я быстренько просканировала память Фионы, и – о ужас! – поняла о чем говорит Галошадь.

Оказывается, Фиона писала Эдриану любовные стишки, которые зачитывала всем придворным. Разумеется, они были совсем наивными и нескладными, с рифмами «розы-слезы», «кровь-любовь», но аристократы осыпали ее совершенно неискренними похвалами и утверждали, что Фиона в своем искусстве превзошла самого Бирона – очень популярного в Серенне поэта.