Книга Как две капли воды, страница 69 – Даниэла Стил

– Ты не представляешь, как она упряма, Чарлз! – пожаловалась Оливия. – Она совсем не такая, какой кажется.

– Очевидно, – вздохнул он, неодобрительно качая головой. – Думаешь, твой отец ее совсем измучил? Я всегда считал несправедливым, что она прикована к нему и не имеет ни собственной жизни, ни друзей, ни поклонников.

Она никуда не выезжает, а ему, кажется, все равно – главное, чтобы она сидела дома и заботилась о нем. И вот к чему это привело!

– Возможно.

Оливия не думала ни о чем подобном, но Чарлз отчасти прав. Что, если отец тоже так посчитает? Вряд ли…

Но Оливия тем не менее чувствовала себя преступницей.

– Но если она написала, что пробудет там несколько месяцев, значит, так тому и быть. Она оставила отцу письмо. Я хотела отвезти его завтра.

– Не считаешь, что лучше все-таки подождать с недельку? – всполошился Чарлз.

– Ах, Чарлз, все это абсолютно бесполезно. Отец не заслужил, чтобы ему лгали.

– Я отвезу тебя, – вздохнул он, и Оливия кивнула.

– Она что-нибудь говорила вчера вечером? И даже не намекнула?

– Ничего; – сокрушенно вздохнула Оливия, и у Чарлза не хватило духу сказать, что самоубийцы тоже ведут себя подобным образом. Может, это к лучшему, что свояченица всего-навсего сбежала, а не выкинула что похуже! Но он впервые за много месяцев почувствовал к жене нечто вроде жалости. Она выглядела такой несчастной и убитой горем, что неожиданно напомнила ему Оливию.

Но настоящая трагедия разыгралась, когда вернулся Джефф. Он безудержно рыдал, узнав об исчезновении тетки, и едва не бился в истерике, прочитав письмо.

– Совсем как мама, – всхлипывал мальчик, пряча голову на плече отца, и Оливия, не выдержав, залилась слезами.

– Она никогда не вернется, я знаю!

– Вернется, – твердо пообещала Оливия. – Вспомни, что она тебе говорила… Куда бы она ни уехала, все равно будет любить тебя и обязательно приедет.

Мальчик даже не спросил, откуда ей известно, что сказала тетка, но Оливия тут же напомнила себе, что следует следить за своими словами.

– Она не лгала, Джефф, – продолжала девушка уже спокойнее, подражая сестре. – Оливия действительно любит тебя как сына, которого у нее нет и не будет. Нужно только набраться терпения и подождать.

Но Джефф отказывался ей верить, и позже Оливии пришлось объяснить, что его мать обязательно приехала бы, если бы могла.

Было уже довольно поздно, и она играла с собакой, лежа на постели Джеффа, постоянно ощущая непривычный вес колец Виктории на пальце.

– Неправда, она могла бы вернуться, но не захотела! – рассерженно выпалил Джефф. Он злился на Оливию, покинувшую его, и та не осуждала ребенка, просто удивилась неожиданному взрыву.

– О чем ты, Джефф? – недоуменно осведомилась она.

– Могла бы сесть в шлюпку рядом со мной и осталась бы жива!

– Она уступила место ребенку и спасла ему жизнь. Это очень мужественный поступок.

Мальчик нерешительно посмотрел на нее, пожал плечами, и по его щекам скатились две слезинки.

– Я все еще скучаю по ней, – прошептал он. Обычно Джефф не откровенничал с Викторией, но на этот раз так расстроился, что забыл о привычной сдержанности.

Оливия осторожно коснулась его руки.

– Знаю. И знаю, как тебе недостает Олли. Мне тоже… но может быть, теперь мы сумеем стать друзьями.

Он как-то странно уставился на нее, и Оливия поспешно отвернулась, в который раз напомнив себе, что заходит слишком далеко. Поцеловав мальчика, она вышла и направилась в спальню. Вечер выдался на редкость тяжелым, и все из-за сестры!

– Как он? – немедленно спросил Чарлз.

Он места себе не находил из-за сына, неожиданно потерявшего женщину, заменившую ему мать. Виктория почти не обращает внимания на Джеффа, хотя сегодня была чуточку внимательнее, и это радовало Чарлза. Он боялся представить, что было бы, останься она и сегодня равнодушной к пасынку. Но видимо, и в ней есть нечто, похожее на человечность.

– Он очень расстроен, – тихо заметила Оливия. – И трудно его осуждать. В толк не возьму, что это на нее нашло. Для меня это такая же тайна, как и для него.

Она устало опустилась на постель, от всей души желая Виктории свалиться с приступом морской болезни. Так ей и надо бы! Только сейчас Оливия по-настоящему осознала, в какую ужасную ловушку позволила себя поймать. А завтра предстоит еще разговор с отцом.

– Может, она тайно влюблена в кого-то?

Оливия искренне рассмеялась. Какой вздор! Ей вообще никто не нравился, кроме Чарлза, и то она всеми силами старалась скрыть это унизительное, постыдное чувство.

– Ни за что не поверю! Такие вещи просто ее не интересуют. Оливия очень застенчива, – как ни в чем не бывало заверила Оливия, и муж ответил насмешливым взглядом.

–. Совсем как ты, дорогая? – саркастически хмыкнул он.

– Что ты хочешь этим сказать?! – взвилась Оливия. Именно так поступила бы сестра, поэтому долго раздумывать не приходилось.

– По-моему, тебе это известно не хуже меня. Вряд ли можно утверждать, что наша совместная жизнь полна романтики, не так ли?

– Не знала, что именно этого тебе недостает, – отпарировала Оливия, и, судя по виду, Чарлз, нашел ее сарказм совершенно естественным.

– Честно говоря, я не ожидал такого финала. Как, впрочем, и ты, – грустно вздохнул он, и Оливия сочувственно взглянула на него.

Чарлз удивленно поднял брови – такого он не ожидал – и поспешил сменить тему. Виктория достаточно натерпелась за сегодняшний день, не стоит изводить ее ненужными ссорами. Кроме того, какой смысл? Все равно их брак окончательно распался, и остается лишь поддерживать видимость.

– Когда ты собираешься к отцу?

– Дорога достаточно долгая, придется ехать с утра. Ты не против поехать со мной?

Оставалось надеяться, что он не передумал. В отличие от сестры Оливия не умела водить машину. Придется звонить Доновану и солгать, что она слишком расстроена и боится сесть за руль.

– Я с радостью тебя отвезу. Не возражаешь, если мы возьмем Джеффа?

Чарлз немного побаивался, что жена начнет возражать, поскольку мальчик неизменно ее раздражал, и уже приготовился было к отказу, но был приятно разочарован.

– Разумеется, нет, – заверила жена. Положительно, исчезновение сестры благоприятно повлияло на нее. Она словно бы смягчилась, казалась куда беззащитнее, и в ней появилось нечто неуловимое, чему трудно было подобрать название. Виктория казалась более покорной и словно бы съежилась. Стала чуть-чуть менее вызывающей.