Книга Охота за звездами, страница 154 – Джесси Михалик

И кое-где еще.

Устроившись на его бедре правым боком к нему, я чувствовала, как мышцы его ноги смещаются, удерживая нас в равновесии у края бассейна. Мне хотелось оседлать это бедро и качаться на нем до тех пор, пока наслаждение не перечеркнет все остальное.

Я отчаянно искала, чем бы отвлечься. Сидя в таком положении, я могла видеть его лицо и морщины на лбу, порожденные тщательной сосредоточенностью. На ресницах в тусклом свете поблескивали капельки воды. Он был невероятно красив. Мой взгляд проследовал вдоль линии его носа, изгиба скул, сочных губ.

Я точно знала, как хорошо чувствовать эти губы у моих губ.

Он поднял голову, и у меня перехватило дыхание при виде его глаз. Плавящиеся цветные полосы – серебро, бирюза, медь – сияли, рассекая темно-серые радужки.

Он застыл, его руки зависли, не касаясь моего тела.

– Ты в порядке? Что случилось?

– Твои глаза… Ты сам-то в порядке?

Уголки его рта дрогнули.

– Ты в моих объятиях, практически голая, и я могу касаться тебя руками. Ожидала, что я останусь равнодушным? – Он посерьезнел. – Но это неважно. Тебе ничего не грозит.

Я сглотнула.

– Верю. Хочешь остановиться?

– Нидру чич, – пробормотал он. – Но остановлюсь, если тебе неудобно.

Я плохо знала валовский, но каждому хорошему солдату было известно, что «нидру» значит «твою мать», потому что в душе нам всем было по двенадцать лет и изучение иностранных ругательств помогало скоротать время. Если бы мне пришлось гадать, я бы примерно перевела это как «нет, мать твою».

Я улыбнулась его настойчивости. Я не хотела, чтобы он останавливался, однако мне и впрямь было неудобно, пусть и не по той причине, о которой он подумал. Я подвинулась, пытаясь унять боль, которая жгла низ живота. Я прижалась к его плечу и сказала правду:

– Я бы хотела, чтобы нас не связывал долг жизни.

– Почему?

– Потому что я бы очень хотела лечь с тобой в одну постель.

Он словно окаменел подо мной, а затем застонал, низко и глубоко.

– Может быть, мне отказаться от долга и заново объявить о нем утром?

Я с усмешкой прижалась к его плечу и покачала головой.

– Откуда ты знаешь, что в этом случае я не дам тебе истечь кровью до смерти?

– Ты так не поступишь, – прошептал он. – Пусть ты и ненавидишь долг жизни как таковой, ты все равно остановишь кровотечение.

Он, конечно, был прав. Я не позволила бы ему страдать дольше, чем это необходимо, как бы мне ни был неприятен валовский долг жизни. От одной мысли о том, что из его запястья хлынет кровь, у меня внутри все сжималось.

– Я не хочу, чтобы тебе опять было больно, – сказала я. – Если настаиваешь на том, чтобы остаться в долгу, то… оставайся.

Он коснулся губами моего виска.

– Мой долг еще не выплачен, поэтому так тому и быть. Ты подождешь?

Я подняла голову.

– Хочешь, чтобы я дождалась, пока ты выплатишь долг? Что тогда?

Его глаза сверкнули недобрым жаром.

– Тогда я возьму тебя в постель и буду ублажать столь тщательно, что ты забудешь о существовании всего остального мира – пока не начнешь корчиться и умолять, и только тогда я дам тебе облегчение, которого ты так жаждешь.

Это должно было прозвучать как чудовищное бахвальство, но прозвучало как обещание, и я не сдержала стона, который от внезапного всплеска вожделения вырвался из моих уст.

Торран сглотнул, я кожей ощутила, как напряглись его руки, а потом он продемонстрировал величайший самоконтроль, стерев с лица выражение опаляющей страсти.