Книга Судьба магии, страница 133 – Бет Рэвис, Сара Рааш

Богиня поворачивается к Фрици:

– Это то, о чем просила тебя Хольда: показать ведьмам, что дикая магия – не зло и что у них есть доступ к большей силе, чем мы заставляли их верить.

– Не только у ведьм. – Взгляд Фрици вспыхивает. – У всех людей должен быть выбор, возможность получить доступ к магии. – Ее голос тверд.

– Поначалу мы старались, чтобы наша магия хранилась в тайне, – говорит Абноба. Она выглядит так, будто обдумывает слова Фрици. – Только несколько избранных имели к ней доступ. Дары могут стать бременем. А потом, когда те, кто не владел магией, начали преследовать тех, у кого она была…

Древние племена, римляне, сражения.

– Вы попытались создать безопасное убежище, – прерывает Фрици. – Источник.

Абноба кивает.

– Но мы также верим в право выбора, – говорит она. – Мы рассказали ведьмам о магии, научили их тому, что может дать Древо. А потом… – Абноба отступает на несколько шагов, ее посох глухо стучит.

– Люди в Источнике создали свою систему управления, – продолжает она.

Совет.

– Свои правила.

Заклинания.

– Свои традиции.

Секреты.

Она наблюдает за мной, и я чувствую, что должен извлечь из ее речи нечто большее, чем слова. Она стара, она привыкла ждать, а время все равно остановилось, поэтому я обдумываю то, что она сказала.

В Церкви тоже есть традиция. Я размышляю о прихожанах, которые читают молитвы на латыни, языке, которого они не знают, эти слова для них – не более чем механическая память.

Протестанты перевели Библию с латыни на немецкий, но этот текст был переведен на латынь с греческого и иврита, а возможно, и с других языков – сколько смысла потерялось при каждом новом переводе? Мы преклоняем колени, когда нам приказывают, мы едим, когда нам приказывают, мы следуем календарю со священными датами, которые были прежде римскими, а до этого греческими, а до этого языческими.

И все это во имя традиций.

Но в традициях есть и что-то утешительное. Мы с сестрой и мачехой плели рождественские венки. Перед отъездом в Трир в нашей деревне я прогулялся по площади, поучаствовал в танцах и наелся досыта – это одни из самых радостных воспоминаний в моей жизни. И именно на Кристкиндэмаркте я был, когда влюбился в Фрици. Свежий лебкухен дарит тепло и умиротворение. Моя сестра варит пиво по рецепту мачехи, и в каком-то смысле это позволяет ей жить среди нас, пусть ее уже нет в живых.

– Некоторые традиции теряют первоначальный смысл, – говорю я, – но не все они неправильные.

– А Перхта думала, что я должна позволить тебе умереть, – замечает Абноба, улыбаясь.

У меня кровь стынет в жилах. Нельзя забывать, что, несмотря на свою добрую внешность, Абноба – богиня. Пусть сейчас она остановила для нас время, но я не могу надеяться, что ее милосердие будет вечным.

– Традиции могут быть полезны, – произносит Абноба, кивая, словно разговаривая сама с собой. – Но когда они теряют свой первоначальный смысл… – Она поднимает глаза, и ее изучающий взгляд останавливается на Фрици. – Ты, чемпион, убедила в этом Перхту.

Фрици удивленно ахает, и глаза Абнобы почти теряются среди морщин, такой широкой становится ее улыбка.

– В лучшем случае бессмысленные традиции являются пустой тратой времени, – говорю я. – А в худшем – они убивают.

– Если традиция может убить моих детей, то они должны убить ее первыми. – Абноба пристально смотрит мне в глаза. – Не только Фрици выбрала тебя воином, Отто Эрнст.