Книга Эпоха королей, страница 17 – Нира Страусс

Когда наши взгляды встретились в третий раз, мы оба тяжело дышали.

БУМ.

Теперь уже больно стало мне. Не могу сказать, что это было невыносимо, но из-за того, что я не понимала источника боли, я запаниковала, схватившись за грудь. Я резко отодвинула одежду и почувствовала, как кожа над ключицами горит, воспалённая. Я ощупывала её снова и снова, пытаясь найти причину, но ничего не было. Моя кожа сама по себе пульсировала, вызывая дикую смесь ощущений. Вот только что всё горело, а сейчас бросило холод. Как если бы меня ужалила оса, а затем на место укуса попала свежая вода.

Что, чёрт возьми, происходит? Взрыв магии, появление крыльев, а теперь…

И тут я вспомнила.

«Если появилась метка, значит, вы уже обречены. Вот здесь, на груди. После этого вам уже не скрыться, эта тварь везде сможет вас найти».

В последнем городе, где мы жили с матерью, был мужчина по имени Ффодор, которому нравилось рассказывать детям жуткие истории. Конечно, многие из них были о самых ужасных и злобных существах во всей Гибернии — сидхах. Хотя мало кто видел их лично, рассказы о них перед сном всегда казались самыми интересными.

Ффодор был худым и узловатым, как деревянный посох. Он рассказывал нам об ужасных крылатых тварях с Огненных островов.

Он говорил, что если одна из них придёт за тобой, последним, что ты увидишь, будет плащ тьмы. Они заражают самой страшной болезнью, более жестокой, чем сама смерть: наид-нак. Это было своего рода проклятие драконов. Они использовали его, чтобы заражать другие расы; даже метили их кожу, как будто клеймили скотину. Феи, гномы, морской народ или люди — никто не был защищён от проклятия. Если дракон сделал это с тобой, твоя дальнейшая участь незавидна.

Ффодор был единственным человеком, которого я знала, кто осмеливался произносить слова запрещённого языка.

Со временем, после смерти матери, я пришла к выводу, что наид-нак не мог быть тем, чего боялись сидхи и люди в древности. Однако я верила в его основное значение: если тебя коснулась эта магия, пути назад не было.

И если сейчас со мной происходило именно это, если передо мной был настоящий чёртов дракон…

Это объясняло, почему он спокойно ходил после того, как я порезала ему голени.

— Что ты сделал? — возмутилась я. — Что ты сделал со мной?

Он, казалось, не мог ответить. Он медленно моргал, словно это требовало усилий. И бормотал что-то невнятное.

Он был слаб.

Я подняла нож с земли и бросилась на охотника. Я повалила его на спину в снег и прижала лезвие к его шее. На теле человека гематит оставил бы самый обычный порез, из которого потекла бы струйка крови. Но у этого мужчины кожа начала искриться и деформироваться, словно сворачивалась под волей кинжала.

Я едва не отпрянула, вспомнив, какую реакцию гематит вызывал у магических существ.

— Останови это! — закричала я.

Хотя мужчина казался оцепеневшим, он всё же продолжал пристально смотреть на меня. Его зрачки были неправильной формы. Вместо круглых они стали удлинёнными и узкими, как у змей. Он не ответил, и я тряхнула его за плечо свободной рукой.

— Останови это, слышишь? Мне всё равно, кто ты или что ты. Убери это, или я сама это сделаю.

Он моргнул несколько раз, прежде чем сглотнуть. Затем, словно наконец придя в себя, заговорил:

— Это нельзя остановить, а тем более убрать, — пробормотал он. От его голоса, хриплого и немного резкого, кинжал вибрировал, и эта дрожь доходила до моих пальцев.