Книга Империя предрассудков, страница 42 – Панна Мэра

Подняв глаза на Марию Павловну, я поняла, что она взволнована, хотя изо всех сил старалась выглядеть безразличной. Очень вероятно, что она была озадачена внезапным появлением Александра у Голицыной, тем более в компании юной девушки.

–Дай мне взглянуть, – попросила Мария все также взволновано.

Я протянула ей письмо и перевела взгляд в сторону, чтобы не раздражать ее своей навязчивостью.

Вчера, когда я совершала вечернюю прогулку по парку, мое внимание привлек громадный тяжелый дормез, запряженный четверкой маститых жеребцов, который со стуком подкатил к заднему подъезду. Я ожидала, что из него выйдет двухметровый пузатый здоровяк, звенящий военными орденами пуще колоколов в рождественском храме. Но вместо этого из кареты выскользнула юная хрупкая девушка. Лицо девушки на удивление казалось мне подозрительно знакомым. Хотя я точно не видела ее на дворцовых приемах.

Не прошло и пары минут, навстречу к ней вышли Александр, Константин и немолодая женщина. К моему изумлению, с едва прибывшей особой братья вели себя исключительно по-дружески. Приветливо улыбались, смеялись и увлеченно поддерживали беседу, но никто из них даже не рискнул притронуться к ее миниатюрному локоточку или смахнуть пылинку с хрупкого плечика. И думаю, дело здесь было не в присутствии взрослой статной дамы. Этот легкий, но ни к чему необязывающий стиль общения натолкнул меня на мысль: «А что, если девушка, разговаривающая с цесаревичами – великая княжна, сестра Александра и Константина?»

Я хорошо помнила, как выглядит ее изображение на портрете в главной зале дворца, но на нем она запечатлена еще ребенком. Ничего удивительного в том, что я могла не узнать ее. Точно так же я не сумела сразу распознать лица цесаревичей, поскольку они сильно изменились по сравнению с портретными картинами пятилетней давности.

– От Константина ничего? – прервал мои мысли строгий голос Марии Павловны. Я мгновенно потянулась к стопке, одно за другим просматривая недавние письма.

– Нет, Ваша Светлость, – покачала я головой. Голос мой был ровным, и несмотря на то, что я подозревала, кто была эта девушка из письма Голицыной, я боялась лишний раз говорить с Марией, тем более на темы, явно меня не касающиеся.

– Продолжаем, – приказ герцогини прозвучал также равнодушно, как и все, что она когда-либо говорила. И я, так и не решившись рассказать ей о том, что видела вчера, мгновенно приступила к чтению по большей части бессмысленных писем.

Время за чтением летело быстро. Особенно, когда ни на секунду нельзя было расслабляться. Постепенно из огромной горы писем превратилась в небольшой, но все еще значительных размеров холмик. Я как раз собиралась зачитать очередное письмо из конца стопки, как вдруг Мария прервала меня и, обращаясь к Лизе, спросила:

– Ты не знаешь, с кем Александр Николаевич мог ездить к Голицыной? – впервые за весь период нашего знакомства я услышала, чтобы Мария Павловна была чем-то столь заинтересована. И не просто заинтересована, а по-настоящему обеспокоена. И, пожалуй, это был первый раз, когда она позволила себе задать неформальный вопрос одной из своих не самых близких подопечных. По всей видимости, вопрос успешного замужества – это единственное, что превращало ее из безжизненной статуи в живого человека.