Онлайн книга «Истинная за Завесой»
|
«Дракона,» – Элеонора повернулась к Далину, и ее голос стал слаще, ядовитее, – «придется постараться. Но это лишь вопрос времени. Моя... методика... очень эффективна. Особенно с теми, кто считает себя непобедимым.» Ее взгляд скользнул по мерцающим оковам на его запястьях. Далин издал низкий, предупреждающий рык, но это был звук загнанного зверя, чувствующего капкан. Энергетические жгуты вспыхнули ярче, шипя, словно в ответ. И снова она обратилась к Кате. «А тебя, моя дорогая «дочь», я оставлю напоследок. Чтобы ты могла насладиться зрелищем. Чтобы понять всю глубину своего ничтожества. Чтобы... заплатить.» Последнее слово было выдохнуто с такой концентрированной ненавистью, что Катя физически почувствовала ее волну. Графиня снова окинула их всех тем же ледяным, всевидящим взглядом. «Какие будут последние пожелания?» – спросила она, и в ее тоне звучало не предложение, а насмешка. Тишина. Гулкая, давящая. Прервал ее тихий, прерывистый всхлип Луизы. «П-пожалуйста... Г-графиня... Отпустите... Отпустите нас...» – выдохнула она, едва слышно. Элеонора медленно, как будто с трудом поворачивая голову на оси, посмотрела на служанку. И рассмеялась. Это был не смех, а ледяной перезвон разбитого стекла. Звук, от которого кровь стыла в жилах. «Отпустить? Отпустить?» – она повторила, и каждое слово было уколом. «Ох, Луиза... Глупая, жалкая Луиза. Ты действительно думаешь, что после всего, что ты видела, после всей твоей глупой, щенячьей преданности этой... ошибке," – она кивнула в сторону Кати, – «я просто... отпущу тебя? Ты – мусор. И мусор утилизируют. Без просьб. Без сожалений.» Ее голос стал шипящим, как змеиный. «Такая просьба лишь подтверждает твою ничтожность. И я ее точно не стану выполнять.» Луиза забилась в тихом, безнадежном рыдании. Катя почувствовала, как внутри нее что-то рвется. Гнев. Беспомощность. Жгучее желание защитить. Она вдохнула полной грудью, несмотря на сдавливающий страх. «Зачем?» – вырвалось у нее. Голос звучал хрипло, но твердо. Гораздо тверже, чем она чувствовала себя внутри. «Зачем все это тебе, мать?» – Она сознательно использовала это слово, бросая его как вызов. «Что мы тебе сделали? Что я тебе сделала?» Элеонора замерла. Ее взгляд, полный яда, устремился на Катю. Но вместо мгновенной ярости, Катя увидела... ожидание. Удовлетворение. Как будто графиня ждала именно этого вопроса. Ждала долго. Очень долго. «Ах, Катарина,» – прошептала она, и в ее голосе вдруг появились нотки почти... театральные. «Перед тем, как отправиться в вечный мрак, ты обязана знать. Обязана понять, почему ты здесь. Почему ты – позор. Почему твоя жизнь – ошибка, которую я наконец исправляю.» Одним плавным движением руки Элеонора описала в воздухе полукруг. Из ничего, из самой тьмы, возникло кресло. Не роскошное кресло из гостиной, а нечто монументальное, готическое, выкованное из черного, матового металла, обтянутое кожей цвета запекшейся крови. Оно материализовалось с тихим шипением темной энергии. Графиня грациозно опустилась в него, устроившись, как королева, готовящаяся вершить суд. Она сложила руки на коленях, ее осанка была безупречной. Ледяной шар немного пригасил свет, отбрасывая глубокие, зловещие тени на ее лицо. «Что ж,» – начала она, и ее голос обрел размеренность сказительницы, вещающей страшную сказку. – «Ты спрашиваешь, что ты сделала? Ты существуешь. Ты родилась. И в этом – вся твоя вина.» |