Книга Сделка с герцогом, страница 46 – Валери Боумен

Эта мысль, явившаяся из ниоткуда, поразила ее словно удар в грудь. Вероника не хотела об этом думать. Эта мысль, настырно крутившаяся в голове, сбивала с толку. Это – и еще слова, сказанные Себастьяном перед тем, как он ушел вручать подарки Элизабет и Джессике: «Моя матушка… настоящая змея. Никогда не верь ни единому ее слову».

Вероника понятия не имела, что Себастьян и его мать друг друга недолюбливают. Хотя можно было догадаться! Ведь он так и не познакомил невесту с будущей свекровью до свадьбы. Но почему она сама никогда не спрашивала его о матери? Верно, всякий раз, когда заговаривала о его семье, детстве, он спешил сменить тему. Теперь она понимала, следовало проявить настойчивость. Разве ее не удивляло, что в детстве и отрочестве Себастьян столько времени проводил в их имении – можно сказать, жил у них? Пожалуй, нет: она просто принимала это как факт. Себастьян – друг Джастина, а потому всегда рядом. Привычно и нормально. Но теперь от мысли, что Себастьян старался побольше времени проводить в чужой семье, потому что был несчастлив в собственной, ей стало грустно. «Моя матушка… настоящая змея…» Невольно она ощущала сострадание к мальчику, вынужденному жить с такой матерью. Сама она, выросшая в любви и заботе, даже вообразить такого не могла. Подумать только: она считала, что он не знакомил ее с матерью, потому что не хотел, чтобы Вероника узнала о его любовнице, – но теперь понимала, что дело совсем не в этом. Просто у них с матерью очень плохие отношения – и, видимо, так было всегда. Такова неприглядная правда.

Теперь Вероника не могла избавиться от ощущения, что его мать могла ей солгать. Но ведь она не солгала, верно? Себастьян сам признался, что у него была любовница, и ее совершенно точно звали Мелиссой. Бога ради, эта женщина даже написала ей письмо и подписалась своим именем!

Почему же слова Себастьяна не дают ей покоя, почему кажется, что в них заключено что-то очень важное? И когда все успело так запутаться? Этот человек ей солгал, нарушил слово. Как после этого было с ним жить? И так и не попросил прощения – ни за ту ночь, ни за любую другую, даже за ту, когда, лаская ее губами и языком, заставил ее кричать от восторга.

А дальше, после той ночи, больше он к ней не прикасался. Она лежала с ним рядом, свернувшись клубочком, молчаливо ожидая, когда же он повернется к ней и поцелует в шею, когда вновь пробудит в ней страсть, когда заставит растаять в его объятиях и хотя бы на несколько счастливых минут забыть об их вражде! Но он так и не повернулся. Ни разу. Даже руку не протянул. Она понимала: все из-за той ужасной записки. Вот бы забрать ее назад! Но что сделано, то сделано. Да, может, оно и к лучшему: случись ей провести в его объятиях еще несколько жарких ночей – смогла ли бы она после этого вернуться в свою холодную одинокую постель в Эджфилд-холле? Не начала бы тосковать по Себастьяну еще сильнее? Это бы только все усложнило. В конце концов, она ведь права. И всегда была права. Даже если матушка Себастьяна и вправду лживая змея, как он говорит, что это меняет? Да, она права, в этом сомнений нет, вот только непонятно, почему об этом приходится напоминать себе снова и снова.

Позади Вероники, прервав ее размышления, отворилась дверь. Обернувшись, она увидела Джастина в черном пальто внакидку, с перчатками в руках, с улыбкой на устах и зажатой в зубах новенькой трубкой – подарком Себастьяна.