Книга Ваш милый думает о вас, страница 127 – Елена Арсеньева

Юлия поглядела на свою храбрую соратницу. Баська стояла, в ужасе воздев руки, и что-то бормотала, мешая русские и польские слова.

– Ну, спасибо тебе от всей души, – ласково сказала Юлия. – Экая ты проворная да сильная! Я было намеревалась спросить у этого, – она кивнула на окошко, – что он делает в моей комнате, а ты вмиг все поняла – и р-раз! – она нервически хохотнула. – Уж и не знаю, как благодарить тебя. Жаль, украли платье – я б его тебе отдала. Но ничего: вот пришлет муж денег – отдарю за храбрость твою.

– Пшепрашем, пани, – застенчиво и еще более косноязычно, чем всегда, промолвила Баська, оправляя платок. – Не надобны мне злотые. Может, словечко доброе обо мне когда-нибудь молвите – сего и довольно.

* * *

Юлии было до смерти страшно выходить из комнаты, однако одолевало беспокойство об Антоше: не пристукнул ли его, спящего да беспомощного, озлобленный неудачей грабитель?

Держа наготове пистолет, они с Баськой с величайшими предосторожностями отомкнули дверь и крадучись вышли в темный коридор. Свеча Юлии погасла еще в сражении, но в кухне тлели угли в печке, и в их мерцании Юлия с ужасом увидела, что Антоша лежит под лавкою недвижим.

Кинулась к нему, затормошила, ощупала – нет, он был вполне жив и даже не ранен, но то ли погружен в глубокий обморок, то ли в беспробудный сон.

– Да его хоть ножом режь – не добудишься. Сколько же это он выпил?! – с почти суеверным ужасом прошептала Баська. – Не меньше пяти гарнцев!

– Да нет, едва ли, – презрительно усмехнулась Юлия. – Бочонок-то всего таков, а когда первый раз подходила, он почти полон был.

Она задумчиво свела брови: а и впрямь – вино тогда плескалось почти у краев. Неужели Антоша свалился с одной кружки? Как ни мало понимала Юлия в винах, она все же знала: мозельское – не спирт, влет не бьет. Если только это и впрямь мозельское. Вспомнился кислый бражный запах…

– Баська, а ну-ка понюхай, что в бочонке, – приказала Юлия. – Как тебе покажется эта гадость?

Баська неуклюже обернулась, шаря вокруг единственным глазом, и переспросила:

– Чего изволите?

– Да бочонок же! – нетерпеливо повторила Юлия. – С вином! Где он?

Баська испуганно замотала головой:

– Я не брала, вот как бог свят!

– Да я и не думала на тебя, – с досадой отмахнулась Юлия. – Когда мы с тобой пошли ко мне, он вот здесь стоял! – Она стукнула кулаком по столу. – А, понятно! Его, верно, грабитель утащил. Ну… ну и на здоровье! Дай бог ему поскорее хлебнуть сего зелья! – Она злорадно засмеялась, но тут же удивленно уставилась на Баську, которая вдруг начала креститься, да так размашисто и торопливо, словно отгоняла не чертей, а мух:

– Ты чего?

– Ой, пани, ясная пани! – дребезжаще прошептала Баська, поворачивая голову так, чтобы взглянуть на Юлию зрячим глазом. – Ой, пани! А кабы вы… кабы вы…

– Да полно тебе солому жевать! – вспыхнула Юлия. – Если бы да кабы – во рту бы выросли грибы! Говори толком!

Но Баська все крестилась да крестилась, с ужасом выпялив на Юлию глаз, и не проронила более ни слова, предоставив барыне самой додумывать, что могло случиться, если бы она и впрямь хлебнула этого вина.

Замолвить доброе слово за Баську Юлии привелось куда раньше, чем она предполагала. На другой день после ночных происшествий, ближе к закату, к ней явился штабс-капитан Добряков. Юлия видела его еще прежде, в Варшаве, но коротко знакомы они не были. Да и теперь она знала только, что Добряков – один из адъютантов фельдмаршала Дибича, вчера разместившего свою ставку в Клешеве, как и предсказывал Зигмунд. Добряков принес письмо от князя Никиты Ильича (Юлия еле удержалась, чтобы тут же не сломать печать, не впиться взглядом в знакомые наклонные острые строчки) – в качестве рекомендации, поскольку главным делом его оказалось просить Юлию отпустить свою кухарку в услужение к главнокомандующему.