Книга Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы, страница 47 – Мария Захарова

В детстве Лита хотела перерождаться в грэу — шестикрылого дракона, стать большой и сильной, но оказалась тагьери — саблезубой кошкой, гибкой и ловкой. Затем стремилась отправиться с братьями на ту сторону, найти кариал Перворожденного и спасти всех тресаиров, запертых в Саришэ, что также не удалось осуществить. Литаурэль не смогла пройти обряд посвящения в собиратели тел. И много позже, когда Антаргин договорился с предводителем живущих на той стороне, стала грезить его сыном, и это последнее увлечение не прошло даже тогда, когда соглашение оказалось не выполнено. У нее даже имелись несколько десятков рисунков, на которые Лита перенесла плоды своего воображения.

Проскользнув в комнату, куда братья принесли того, кто столько времени будоражил ее ум, Лита поставила на столик фарфоровую чашу с настоем, и лишь потом вернулась притворить дверь. Девушка не хотела, чтобы слуги видели ее здесь и доложили кому-нибудь из старших. Она с большим трудом уговорила Антралу позволить ей самой поухаживать за вновь прибывшим, и уж точно не собиралась получить за это нагоняй от братьев.

Прикусив от любопытства губу, Лита осторожно подошла к кровати, на которой лежал мужчина. Он был очень большим по ее меркам. Просто огромным! И совсем не таким, каким она его представляла.

Ни один из ее братьев не мог соперничать с ним, а они считались самыми высокими и крепкими из истинных тресаиров. Если братья были жилистыми и подтянутыми, то этот — мускулистым, как некоторые ротулы, пришедшие из большого мира, только не такой бледный, как они, хотя и светлее ее самой.

Горящий неподдельным интересом взор девушки охватил лежащего на постели целиком, а затем остановился на лице. "Красивый" — решила для себя Лита, исследуя высокие скулы, четкие дуги бровей, нос с небольшой горбинкой и плотно сжатые четко очерченные губы. Его волосы были черны, как лоснящаяся шкура тагьери, и, также как в блестящую шерсть, в них хотелось запустить руку, чтобы почувствовать приятную щекочущую мягкость.

Упрямый — был ее следующий вывод, при взгляде на подбородок. Он выдавался вперед, демонстрируя твердость характера и целеустремленность.

В этот момент мужчина чуть шевельнулся, и Лита вспомнила, что ему должно быть больно. Все ротулы говорили об этом, когда сознание возвращалось к ним после перехода. Сама девушка этого не испытала, так как родилась здесь — в Саришэ, и другого мира не видела.

Спохватившись, Лита перенесла чашу с водой к изголовью кровати и, окунув лоскут в успокаивающую душистую смесь, положила влажную ткань на лоб молодого человека. Даже через прохладу компресса он показался ей нестерпимо горячим, и Лита, набравшись смелости, прикоснулась к мужской щеке.

Его кожа была гладкой и раскаленной, словно решетка у давно пылающего камина. Девушка испугалась и пожалела, что отослала Антралу. Она бы знала, что делать, а сама Лита — нет. Ей еще ни разу не приходилось ухаживать за кем-то самой.

Нахмурившись, девушка повторно смочила ткань и, отерев лицо молодого человека, вернула обратно на лоб.

— Прости, — прошептала она, боясь, что из-за ее глупости, мужчине будет только хуже. Лита не хотела, чтобы он испытывал боль по ее вине.

Лутарг пришел в сознание от прикосновения чего-то прохладного ко лбу. Все тело ныло, словно он только что выбрался из-под очередного обвала, а голова раскалывалась от стучащей в висках боли. Мужчине пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать в голос.