Книга Вой лишенного, или Разорвать кольцо судьбы, страница 75 – Мария Захарова

Лутарг с честью выдержал ее взгляд, прежде чем оказался на поле боя. И это было безумство! Абсолютное и бесконечное безумство! Искореженные тела, разметавшиеся на земле, всполохи огня все еще лижущие одежды, едкий запах обгоревшей плоти и стоны, отчаянные стоны прощающихся с жизнью людей. Все это напомнило молодому человеку массовый обвал в Эргастенских пещерах, когда несметное количество каторжников было погребено под слоем камня и каменной пыли. И их хрипящие, надрывные крики обреченных на смерть долгие дни, блуждавшие по сочленениям подземных коридоров, будоража слух выживших.

На это было страшно смотреть. Страшно видеть детские тела с неестественно вывернутыми руками и ногами, вжимающиеся в материнские бока, словно в попытке укрыться от боли и страха. Заглядывать в широко распахнутые, но уже ничего не видящие глаза, в которых застыл ужас последней минуты жизни — беспросветный ужас от вида собственной смерти. Проходить мимо протянутой руки умоляющего о помощи, и не оказывать ее, так как помочь уже не в твоих силах.

Какой бы безрадостной не была жизнь Лутарга, что бы она ни творила с ним, он все же не очерствел сердцем, и чужие страдания не доставляли молодому человеку радости.

… Он прикрывал собой отступление выживших. Он, Сальмир и Окаэнтар — самые сильные духи, все, кто остался в строю. Остальные либо напрочь выбились из сил, либо были изранены настолько, что уже не могли призвать духа.

Они заманили их в ловушку и взяли числом, засыпав градом стрел, камней и копий, слишком неожиданно для того, чтобы он или Риана смогли что-то изменить, слишком яростно, чтобы остановиться и пожалеть беспомощных.

Они хотели уйти, всего лишь уйти, устав бороться, но он оказался не готов отпустить их. Сестра бросила ему вызов, и он принял его, а теперь отказывался изменить свои планы и отречься от мести. Поклявшись стереть тресаиров с лица земли, он намеревался выполнить обещание, даже ценой жизни своего собственного народа.

За всеми этими боями, битвами и болью, он понял только одно — никогда не вставай на пути у всесильных, они сотрут, сравняют тебя с землей, и даже не заметив этого, пойдут дальше, отряхивая пыль твоей сути со своих ног.

Они отступали уже несколько часов, взбираясь все выше в горы, оставляя за собой кровавое месиво из рианитов и тресаиров, из матерей, отцов и детей, которые уже никогда не улыбнутся друг другу. Отступали, унося на себе раненых, растерзанных и опустошенных, и Риана вела их за собой, полагаясь на почти обессилевшую троицу, что прикрывала тылы маленького отряда. Две сотни рожденных с духом — все, что осталось от многочисленного когда-то народа, все, что удалось сохранить в десятилетнем противостоянии брата и сестры, и сколько из них переживут следующую ночь, не знал никто, даже Нерожденная.

— Еще немного, Повелитель. Продержись еще немного, и я выведу вас, — услышал он в себе голос Рианы. — Спрячу вас на другой стороне. Будь готов.

Готов? Он уже давно готов ко всему, даже к тому, чтобы отпустить рьястора, отдать ему материальную часть себя и вернуть миру чистого духа. Он устал быть игрушкой в руках всесильных, не способных на жертвы, даже ради своих детей…

Противоречия и боль разрывали Лутарга на части. Он вроде бы ненавидел, всем сердцем, всей душой проклинал, но, в тоже время, какая-то часть его помнила нежную заботу детский лет и любила. Любила слепо, безоговорочно, не требуя ничего взамен, только отдавая. Она суть его — мать, давшая жизнь, женщина, вскормившая и научившая всему, его личный бог, но и неизменное проклятье, отказавшееся от сына. Она Риана — Нерожденная, но родившая.