Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
В тесных сенях Шевцов, перешагивая через многочисленные пыльные мешки и вконец изношенные корзины с разнообразным хламом, едва не упал, споткнувшись о ступеньку. Увидать ее, злокозненно схоронившуюся под изорванными самодельными ковриками, в прежнюю пору, видимо, щеголявшими муаровой расцветкой, было невозможно. Потыкавшись в темных грязных коридорчиках, Шевцов сумел нащупать латунную ручку узкой двери, ведущей в жилые помещения. Неестественно унылая тишина в неприбранных комнатах контрастировала с беспорядочным гомоном провинциальной городской улицы, с напористым гусиным гоготом, нахальными выкриками подвыпившего праздного соседа, с будоражащим нервы скрипом заржавевшей неподатливой тачки, с крикливой перебранкой кумушек. Поблуждав по жилым комнатам, которые выглядели давно заброшенными, Шевцов наткнулся на фигуру, отрешенно сидящую в придвинутом к тусклому окну кресле, с подложенным под голову пухлым палевым пледом. Худая женщина в мешковатом буром платье монотонно постукивала узловатыми пальцами по облупленному подоконнику в застарелых пятнах чая. Шевцов представился – женщина не сразу повернула давно не мытую голову с сальными прядями. Заслышав имя покойного мужа, она подняла голову. Лицо ее оживилось, погасшие белесые глаза первый раз выразили подобие участия к земным заботам. – Госпожа Нечаева… Дорогая Агафия Семеновна… я стал невольным свидетелем кончины вашего мужа. Я пришел засвидетельствовать, что муж ваш – истинный герой. Он спас мне жизнь… Госпожа Нечаева с трудом поднялась и сосредоточенно, с недвижным лицом зашагала по комнате. Ужасное зрелище: лучше бы плакала. – Благодарю вас, господин поручик. Не желаете чаю? – бесцветным голосом поинтересовалась Нечаева. Шевцов содрогнулся от бессилия. – Никак нет. Если позволите, я оставлю петербургский адрес: если вам что-нибудь понадобится – мне тут же передадут. Женщина дрогнула потухшим лицом: – Никак не могу сообщить его матери… Как вы думаете – эта весть погубит ее? У Шевцова перехватило горло. Он опустил глаза и не посмел предложить свое участие. Это было бы выше его сил. * * * По приезде в столицу Шевцов первым делом отправился проведать отца. Обошел милый с детства дом, по которому успел так соскучиться. Сейчас Валерий понимал: вот оно, настоящее родовое гнездо. На семьях Шевцовых государство держится. Но ничто не откликалось в нем отрадной ностальгией, словно прежний Валерий растворился в небытии. Отцовское жилище представлялось ему теперь сиротливым, неказистым. Валерьян Валериевич нашел, что сын огрубел и заматерел. Канули в лету утонченные обороты речи, обходительность, деликатность обращения, юношеский идеализм. Теперь младший Шевцов высказывался сдержанно и лаконично. Оставаясь внешне почтительным, перестал обращаться к отцу на «вы». Затаилась в нем непреходящая, глубинная, мнущая сердце боль. Валерьяну Валерьевичу слишком хорошо была знакома эта напасть. – Ты, сынок, гляжу, боевое крещение принял? Совсем мужчиной стал. – Да, наверное… – однотонно отвечал Валерий, прислушиваясь к своим мыслям. Заехавший с визитом супруг сестры Сонечки, Зиновий Андреевич Полежаев, подключился к беседе: – Надолго пожаловал? – Бог весть. Жену еще не видел. – Город узнаёшь? – Что в нем особенного? – Как же ты не приметил: запружен жандармами, вооруженной пехотой. |