Книга Топить в вине бушующее пламя печали, страница 262 – Priest P大 (Прист)

Сейчас этот непредсказуемый владыка людей не проявлял к ним никакой враждебности. Управление не могло бороться с ним и не могло его контролировать. С таким же успехом они могли бы просто не мешать друг другу. Возможно, когда-нибудь в будущем, когда они узнают, кто стоит за темным жертвоприношением, Сюань Цзи вновь представится возможность позаимствовать чужую силу.

Подвиги, описанные в исторических книгах, должны были оставаться недосягаемыми и восхищать людей.

В этот момент на его телефон поступило сообщение. Изолированный на сутки директор Сяо не мог просто взять и не спросить у него о духе меча.

— Я как раз собирался рассказать тебе об этом, — на ходу воскликнул Сюань Цзи. — Старина Сяо, нужно ли регистрировать потерянное оружие? Увы… что я еще могу сказать! Когда я вернулся, я нигде не смог его найти. Вероятно, он посмотрел, насколько я беден и сбежал… Кстати об этом… Я все еще не получил свое ежемесячное жалованье. Я уже лишился нескольких комплектов одежды, парочки телефонов и меча! Могу ли я рассчитывать на компенсацию? Я думаю, что мифриловой пушки, украденной господином Юэ-дэ в прошлом месяце будет вполне достаточно. Это гораздо круче, чем мой сломанный меч…

Конец второго тома.

Мир смертных подобен огненной тюрьме, и те, кто глубоко влюблен, не ведают прощения.

Шэн Линъюань долго бродил по Дунчуаню. Покинув гостиничную площадь, он дошел до внутренней реки. Покачивающиеся на воде вечерние лодки напоминали клецки. Они заполонили собой весь причал, и перед окошком билетной кассы выстроилась целая толпа народа. Вдоль берега расположились музыканты. Они время от времени наигрывали какие-то песни и мелодии. Свежий ветер поднял прядь волос Шэн Линъюаня, увлекая за собой едва заметный аромат молочного чая.

Шэн Линъюань сидел на скамейке, глядя на противоположный берег реки, и совершенно не возражал против того, чтобы стать частью вечернего пейзажа, пойманного в объективы молодых фотографов.

Он чувствовал, что заметно продешевил, «продавая улыбки». Штука в его руках была вязкая, горькая и до тошноты сладкая на дне. Она была не так хороша, как та пузырящаяся «черная вода». Но Шэн Линъюань не хотел выбрасывать стаканчик. Глоток за глотком, он допил свой напиток. Даже несмотря на волнующий вкус, он оказался вполне сытным. В древние времена нечто подобное вполне могло бы стать спасением в плохой год. Из первых десяти лет своей жизни девять он страдал от голода. И хотя голодные годы остались далеко позади, он все равно не любил впустую переводить продукты.

В половину восьмого, когда зажглись уличные фонари, началась специальная шоу-программа для туристов Дунчуаня — представление на воде. И хотя китайский театр относился к «традиционному искусству», старый дьявол оказался куда древнее этой «традиции». «Пестрая изящность китайской оперы»1 показалась ему слишком современной. Он, и кучка молодых иностранцев, рассевшихся у реки, как несмышленые юнцы, изумленно таращились на струящиеся длинные рукава.

1 花部雅部 (huābù yǎ bù): невозможное сочетание. 花部 (huābù) — ист., кит. театр «пёстрая» драматургия (все жанры пьес кроме 雅部 (yǎ bù) «изящной» драматургии). Общее название для китайских театральных представлений времен правления маньчжурского императора династии Цин Айсиньгьоро Хунли. 雅部 (yǎ bù) — один из подвидов оперы времен династии Цин, где использовались «куньшаньские мелодии» (один из видов китайской театральной музыки, возник при дин. Мин в Куньшане, Цзянсу).