Книга Топить в вине бушующее пламя печали, страница 798 – Priest P大 (Прист)

Шэн Линъюань не мог больше выносить это яркое свечение. Его Величество поднял руку, силясь закрыться от утренних лучей, и с трудом прищурился.

Прождав полминуты, Сюань Цзи так и не услышал ответа, и с грустью обнаружил, что знатно опозорился. Шэн Линъюань, вероятно, хотел забыть все, что случилось в «Небесном нефритовом дворце», и торопливо согласился с его словами. Старый ублюдок, это было на него похоже.

Но, к изумлению Сюань Цзи, Шэн Линъюань тихо произнес:

— Нет.

Сюань Цзи замер.

— Я думал не о духе меча, — Его Величество отодвинулся назад и расслаблено прислонился к стене. Он выглядел отстраненным и спокойным, отчего глаза Сюань Цзи покраснели еще больше.

— Я надеялся, что, когда война закончится и в стране воцарится мир, на трон взойдет мой брат, князь Нин. Он был дотошным и вдумчивым, заботливым и послушным. Он во всем был лучше меня. Я мог лишь сражаться и бороться за власть. Меня раздражала экономика и мало занимала жизнь простого народа. В то время я понятия не имел, кто я такой, и постоянно предавался бесплотным мечтам. Я думал о том, что будет, если я исчезну? Станет ли «матушка» скучать по мне? Я хотел вернуться с тобой в Дунчуань… Когда-то, Дунчуань был разрушен из-за меня. Я хотел высадить на пепелище персики, собрать остатки клана шаманов… Князь Нин благоволил клану шаманов, он мог бы мне помочь. В те годы в моей жизни были только две цели: одна — восстановить Дунчуань, а вторая — дождаться, когда ты вырастешь.

Сюань Цзи замер и затаил дыхание. Он чувствовал, что своими неосторожными выходками разбил раковину тысячелетнего моллюска. Если он упустит этот шанс, другой возможности узнать о прошлом у него уже не будет.

Обезумев от счастья, он опрометчиво выпалил:

— Брат Линъюань!

— Если бы к тому моменту я не умер от старости, у меня, вероятно, была бы борода и тронутые сединой виски, — слабо улыбнулся Шэн Линъюань. — Но в юности меня это мало беспокоило. А потом наши пути разошлись. Это был просто весенний сон. Пустяки.

Оказывается, он с нетерпением ждал будущего.

Его маленькая мечта… незадолго до смерти увидеть, как расцветает цветок, о котором он заботился всю свою жизнь.

Вот и все.

— Дурные, дурные мысли, — едва слышно произнес Шэн Линъюань. — Я этого недостоин.

— Потрясающе… — кашляя, отозвался Его Величество.

Вожаки звериных стай, таких как орангутанги или волки, никогда не показывают своих слабостей, ведь за ними постоянно наблюдают другие самцы. Уязвимость для них страшнее смерти.

Сюань Цзи опустился на колени, оказавшись прямо напротив Шэн Линъюаня. Его Величество прищурился, и Сюань Цзи медленно протянул руку, коснувшись маленького шрама у внешнего уголка его глаза. Прямо на нижнем веке. Юноша мягко погладил шрам пальцем, и Шэн Линъюань невольно моргнул.

Но не отстранился.

Он выглядел так, будто давно сложил оружие, снял доспехи и покинул свой пост. Исходящая извне «опасность» его больше не волновала.

— Я был рожден для тебя, — недолго думая, выпалил Сюань Цзи.

Шэн Линъюань прикрыл глаза и несколько мгновений спустя негромко вздохнул.

— Перестань. По-моему, ты был рожден, чтобы злиться на меня.

— И злить тебя, — согласилось его «наказание».

Люди боялись его, держались от него подальше. Они преклонялись и ненавидели, строили козни и желали причинить молодому императору как можно больше вреда… А этот негодяй был единственным, кто позволял себе нести всякую чепуху, единственным, кто скучал и устраивал скандалы из-за пустяков. Только он постоянно выводил Его Величество из себя, да настолько, что один Будда являлся в мир, другой отходил в нирвану1, а третий с легкостью мог бы вознестись. И молодой правитель, злясь, закипал так, что превращался в живой вулкан.