Книга Пустая комната №10, страница 91 – Серафина Нова Гласс

– А как насчет Моники? – спрашивает Каллум.

– Хм…

– Пойми меня правильно, я не хочу сказать ничего такого, но она… довольно откровенно вела себя со мной через пару минут после знакомства. А когда я встал, даже схватила меня за задницу, так что…

– О боже, нет.

Он тут же извиняется.

– Нет, не извиняйся. Я прекрасно понимаю, почему ты так говоришь. Но просто… Она замужем. Да, она ведет себя вот так, но это совершенно безобидно. Для Генри Моника была как сестра. Если честно, она ему не особо нравилась. Он считал ее раздражающей и эгоцентричной. Нет. Я никогда бы…

Но я умолкаю и впервые размышляю о такой возможности.

– Ладно, – говорит Каллум. – Ты права. Я лишь пытаюсь помочь. Я ее не знаю и уверен, что ты права.

– Да. Точно. Это не она.

Он придвигает по кофейному столику еще одно пиво. Я с улыбкой беру его. Каллум улыбается в ответ.

– Прости, – говорит он.

– Не извиняйся. Я уже не знаю, что и думать.

– Я хорошо понимаю твои чувства. Ну, конечно, по-другому… Когда умирает любимый человек, это кажется совершенно немыслимым, все вокруг больше не выглядит… реальным. Все теряет смысл. Ты живешь, пытаясь протянуть еще один день. Бо`льшую часть времени даже не знаешь как. И хочешь лишь одного – спать, а когда просыпаешься, не сразу вспоминаешь, что произошло, и теперь твоя жизнь стала вот такой, а потом переживаешь все заново, как будто это произошло только что. Я знаю. Понимаю.

Он и правда понимает. Каллум единственный, кто понимает, – не мои родители, не друзья или полиция. Только он, мы вместе разделяем ту же боль. Не пытаясь сдержаться, не задаваясь вопросом, как поступила бы, если бы не напилась, я, к собственному удивлению, наклоняюсь и целую его.

На мгновение Каллум деревенеет, и я понимаю, что шокировала его, но затем он целует меня в ответ. Я обхватываю его за плечи, и он прижимается ко мне. Кажется, я делаю что-то ужасно неправильное, но в то же время такова глубокая человеческая реакция на боль и предательство, и мне все равно, что это ошибка.

Он стягивает через голову мою блузку, и мы прижимаемся друг к другу, как два несчастных, одиноких существа. Каллум целует меня крепко и страстно, а потом отстраняется. Раз – и все.

– Боже мой, – говорит он, и я быстро отодвигаюсь.

– Что? Что не так?

– Не понимаю, что я делаю. Прости. Я… Я просто не могу.

– Конечно. Я понимаю.

В груди растет узел вины. Каллум не готов, в отличие от меня. Что это говорит обо мне? Конечно, он не готов. Он явно сломлен. Я тоже была бы такой, если бы не узнала о романе Генри. Возможно, это скорее месть, чем желание. Но не важно, мне все равно стыдно. Я надеваю блузку и встаю.

– Прости, – говорю я, собирая вещи.

В голове гудит от выпитого, жары и желания.

Каллум встает и подходит ко мне.

– Пожалуйста, пожалуйста, не извиняйся. Просто сейчас не время, – говорит он, и я киваю.

– Конечно, – повторяю я. А что еще сказать? – Спасибо, что поговорил со мной. Это помогло.

Я выбегаю за дверь и тут же начинаю плакать. Даже не знаю почему. Из-за унижения, потому что меня отвергли, или из-за отчаянного одиночества и желания близости, которая мне недоступна?

Вернувшись в квартиру, я бросаю сумку на кухонный стул и с силой скидываю босоножки, мне нравится, как они стукаются об стену. Сижу и смотрю на коробки с вещами Генри. И вдруг непонятно откуда появляется одна мысль.