Книга На тихой улице, страница 116 – Серафина Нова Гласс

– Да, это и была угроза моей жизни. Если б Лукас понял, что Эйвери не его дочь, он убил бы меня, но Калеб этого не знал.

Кора опять садится с перекошенным лицом. Мне хорошо видны ее глаза. Она быстро качает головой, а потом кивает и снова встает. Я не понимаю, что происходит. Она садится. У меня уже кружится голова от ее суматошных движений. Кора заглядывает мне в глаза.

– Она внучка Пейдж, – произносит она тем же пронзительным от накала эмоций тоном.

– Пейдж не должна это узнать, – говорю я гораздо громче, чем хотела, и мы обе смотрим на Эйвери – к счастью, она лежит тихо.

Кора пока не спорит. Она собирается с духом, чтобы успокоиться.

– Я не понимаю. Почему… Что произошло с Калебом? Что ты сделала?

– Он думал, у меня есть деньги, потому что Лукас богат. И не поверил, когда я сказала, что не могу достать денег. Калеб хотел еще. В тот вечер я просто ехала домой. Лукас был с Финном, в баре или еще где-то, поэтому я тоже решила развеяться. Ничего особенного – сходила в кино, а когда въехала в квартал, там меня поджидал Калеб. Он махнул рукой, чтобы я остановилась.

От воспоминаний у меня перехватывает дыхание. Помню, я увидела его, и мне так хотелось, чтобы он был в себе. Я надеялась, что мы посидим на качелях и поговорим, как раньше. Я просто хотела, чтобы у него все наладилось и он стал тем человеком, с которым я могу сбежать. В трезвом состоянии Калеб был потрясающим, но не в тот вечер.

– Он стоял под дождем, – продолжаю я. – И плакал. Калеб был совершенно не в себе, таким я его еще не видела. Я опустила стекло и спросила, как он. Калеб разозлился. Сначала он извинялся, говорил, что просто хотел поговорить, но потом я поняла, в каком он состоянии, и сказала, что мне надо домой. Калеб потребовал денег. Я опять повторила, что у меня их нет. И тогда он вытащил револьвер, – произношу это, и меня бьет дрожь.

Кора накрывает мои ладони руками, чтобы они не тряслись.

– Полиция так и не выяснила, откуда взялось оружие. Так это был револьвер Калеба? – уточняет она.

– Не знаю, где Калеб его раздобыл. Я прочитала в газетах, что его происхождение так и не выяснили. Никаких отпечатков пальцев, наверное, потому, что он был в перчатках. Была зима, холодно, а, учитывая, с какими людьми имел дело Калеб, он наверняка знал, что не надо оставлять отпечатки на оружии. Полиция так и не могла связать аварию с револьвером.

– Но это была не авария, – потрясенно замечает Кора.

– Калеб целился в меня. Даже взвел курок. Он был совершенно невменяем и готов выстрелить. Он был не настоящим Калебом. Кричал, требуя денег и угрожая убить. Он был не в себе. Уже несколько дней подряд принимал все подряд. А потом… Я не могла в это поверить, но он выстрелил. Калеб так трясся, так плохо соображал, что промахнулся, но потом снова взвел курок, схватил револьвер обеими руками и прицелился в меня, и я просто… – Не могу остановить подступающие к горлу рыдания. – Я просто нажала на газ! Я думала о ребенке. Я понимала, что Калеб не в себе и готов убить. Поверь, Кора, у меня не было другого выхода. Его невозможно было переубедить. Некуда бежать. Он держал взведенный револьвер и целился мне в голову. Я не думала, что удар его убьет. Я просто пыталась защититься. Оказавшись в этой мерзкой стране, я только этим и занималась… Просто пыталась выжить, – шепчу я и тут же сгибаюсь, рыдая.