Книга Все мы люди, страница 35 – Дональд Уэстлейк

В то время как принц от души хохотал над своей собственной шуткой, разум Чонси предложил иной вариант, который начинался так: «Жена шейха вошла в отель Dorchester Hotel в Лондоне….», – и заканчивался, – «… он может, сказала женщина, но слава Аллаху он не должен». Должен ли он выждать минут десять или около того и высказать напрямую такой вариант? Нет, он отомстил уже другим способом.

Между тем, Мэвис Орфицци заламывала руки в притворном отчаянии от неуклюжести мужа.

 – Я не могу больше выносить все это, – плакалась она на публику, порывалась встать, нервно барабанила пальцами по своему креслу. Она даже затмила Лауру Бафинг, которая перестала визжать на Томаса Джефферсона, слугу, и застыла в изумлении.

 – Отто, – произнесла она так, чтобы все гости ее слышали, – ты неуклюж и туповат как за столом, так и в постеле.

 – В постеле? – переспросил курфюрст, выдернутый из роли рассказчика. – Я боюсь прикасаться к тебе в постеле, чтобы не порезаться, – заявил он.

 – Я больше не могу! – закричала Мэвис, но потом, видимо, осознав, что повторяется, обхватила голову руками и завизжала. – Больше нет!

И покинула комнату. Ее намерение не беспокоило Чонси до тех пор, пока в гробовой тишине, которая воцарилась после ее ухода, не послышалось издалека деловое жужжание машинного оборудования. Лифт.

 – Нет! – вскрикнул он, привстав со своего кресла, протянув руку в сторону двери, через которую эта проклятая надменная женщина сделала свой мелодраматический выход.

Но было поздно. Слишком поздно. Рука опустилась, Чонси присел обратно на свой стул и издалека послушался звук остановившейся машины.

 – Лифт поднимается, – произнес Дортмундер.

Он двинулся так быстро, как только мог к металлической лестнице расположенной сзади на стене шахты, но ему просто не хватило времени, что бы подняться и уйти. Лифт безжалостно поднялся, словно машина-разрушитель в старом субботнем послеобеденном сериале. И прежде чем он смог вскарабкаться на ступеньки, махина настигла его, прижав к стене.

Это из-за проклятых бутылок бурбона он попался в ловушку. Крыша кабины имела свисающий выступ по краю, который скользнул по задней части его ноги, прошелся по ягодичной части, задел плечи, мягко затылок и остановился. Было немного свободного пространства под выступом, но, как только он попытался дотянуться к следующей ступеньке лестницы, к свободе, он почувствовал, что бутылки под его курткой сзади образуют своего рода препятствие, и он не может выбраться из-под этого чертового выступа. Места не хватало также, чтобы расстегнуть куртку и выбросить бутылки. Он мог попробовать пробраться к лестнице, двигаясь боком, мелкими шагами пока его голова и плечи не освободились бы от лифта…

Сверху послышался резкий шепот Келпа:

 – Давай! Дортмундер, давай!

Он посмотрел вверх, но не смог поднять голову достаточно высоко, чтобы увидеть выход из шахты. Обращаясь к бетонной стене, полушепотом он ответил ему обратно:

 – Я не могу.

А потом, где-то поблизости закричала женщина.

 – Потрясающе, – пробормотал Дортмундер. Уже громче он позвал Келпа. – Эй, идут люди!

Уносите картину!

 – А как насчет тебя?

 – Уходи! – и чтобы закончить спор, Дортмундер начала карабкаться вниз по лестнице и исчез из поля зрения Келпа.

Теперь женщина перестала кричать, но послышались голоса, мужские и женские.