Книга Разная любовь, разная смерть, страница 7 – Дональд Уэстлейк

Улыбка, которой он нас одарил, представляла собой сложную комбинацию гостеприимства, извинения, самодовольства.

— Мистер Тобин, благодарю, что пришли! — приветствовал он меня. — Вы вряд ли пожелаете пожать мне руку?

Его слова сбили меня с толку, лишили удовольствия демонстративно отказаться от рукопожатия. И мне оставалось лишь сострить:

— А какой в этом смысл?

— Да никакого. — Он передернул плечами и продолжал: — Поверьте мне, мистер Тобин, я очень благодарен, что вы посетили меня. Я — ваш враг. И вы как отставной генерал, который согласился сотрудничать с русскими.

— Что-то в этом роде.

— Я постараюсь сделать наше сотрудничество для вас как можно менее болезненным, — любезно изрек он. — Я понял, что вы явились сюда не по своему желанию, вас вынудили к тому обстоятельства. Прежде чем мы приступим к делу, хочу еще раз заверить вас, что я все отлично понимаю и надеюсь, что на время нашего общения вы найдете возможным… заключить нечто вроде перемирия.

— Виклер рассказал мне о каком-то убийстве, — начал я.

Он поднял руку и с извиняющейся улыбкой прервал меня:

— Виноват, пока рано. Вы приступили к делу, а я никогда не веду деловые беседы без своих советников. Я еще раз хотел искренне поблагодарить вас за визит и сообщить, что понимаю ситуацию и буду… по мере возможности щадить ваши чувства.

Я, Митч Тобин, знаю, что расхожий стереотип заправилы преступного синдиката представляет собой угрюмо-неприветливого грузного недоучку-иммигранта, но стереотипы почти всегда ошибочны. И все же я не был готов к безукоризненно вежливой доброжелательности, которую олицетворял собой Эрни Рембек. Я был выбит из колеи и злился на него за это почти так же, как и за все его темные делишки.

— Давайте-ка я о своих чувствах сам позабочусь, — грубо буркнул я.

— Прежде чем мы проследуем в офис, — сказал он, не замечая моей невежливости, — я хотел бы поведать вам одну небольшую историю с моралью, можно?

Я пожал плечами:

— Валяйте.

— Когда-то, когда я был школьником, — заговорил он, — мы однажды сбежали с уроков и поехали на пароме на Стейтен-Айленд. Нас было человек десять. А вы же знаете мальчишек! Нам не терпелось поскорее сойти на берег. Помните: «Кто последний, тот протух»? И вот мы гурьбой столпились у сходни, а парня, который там дежурил, послали к черту, и только мы причалили, как один из наших свалился в воду. Хауи Злоткин, так его звали. Он попал между пристанью и бортом парома. Дали задний ход, пытаясь спасти мальчишку, а кончилось тем, что его три раза растерли между бортом и причалом. Мы все стояли у поручня и смотрели, а когда Хауи вытаскивали из воды, он был похож на кусок бифштекса. Можете такое вообразить?

Вообразить-то я мог, только не понимал, к чему он клонит.

— Вы о чем? — спросил я напрямую.

— О вас, — ответил он без обиняков. — Всякий раз, когда я встречаю такого гордеца, как вы, я вспоминаю про Хауи Злоткина, затертого между металлическим паромом и деревянным причалом.

— Вы хотите сказать, что меня раздавят?

— Я никогда не сталкивался с иным, — покачал он головой. — Ни разу. Металл и дерево прочнее кожи. Чьей бы она ни была.

— Вы не говорили мне про Хауи, — возразил я. — Что ждало бы его дома, если бы он остался в живых? Он улыбнулся едва заметной улыбкой:

— Вы знаете себя как никто другой, мистер Тобин. Прошу в офис.